— И что ты рисуешь? — глядя на утонченную и нежную проктэррианку, мне в голову почему-то лезли пасторальные пейзажи. Ну не ассоциировалась она у меня, хоть убейте, с мастером, способным излить на холст свою обнаженную душу.

— Разное, — смутившись еще больше, проронила Актэя. — Если хотите, могу показать.

Я хотела. Не знаю, зачем. Наверное, для того, чтобы увидеть уже заведомо уложившееся в моей голове предубеждение и увериться в том, насколько я не соответствую канонам Проктэрры.

Ничто не бьет больнее и не повергает в такое пассивное и аморфное состояние, как внезапное развенчание собственных иллюзий. Будь я вступившей в наследство внучкой миллиардера Эрни Спаркса, я купила бы первую увиденную мною работу Актэи за любые деньги. Потому что пока я на нее смотрела — чувствовала холодный ветер, вздымающий высокие сизые волны, соль морских брызг на своем лице и губах, и бушующий внутри нарисованной на картине женщины шторм. Закрыв глаза, она стояла на каменном уступе, подставляя хрупкое тело и лицо разыгравшейся стихии, словно хотела смыть с себя боль и безысходное чувство отчаяния. Ураганный порыв ветра безжалостно рвал огненные пряди ее длинных волос, бросающих вызов сгустившемуся вокруг серому сумраку, и я потянулась к ним рукой, настолько живыми и объемными они показались мне.

— Кто это? — всматриваясь в черты лица женщины, так похожие на мои, я резко развернула картину, желая прочитать ее название, и вязко сглотнула, когда обнаружила там всего лишь два слова: "Тар дэ".

— Ее звали Рори, — Актэя забрала у меня картину, с грустью во взоре рассматривая изображенную на ней женщину. — Она была первой тар дэ.

Я вдруг вспомнила то, что мне рассказывал о первой тар дэ Торн, и на душе стало так же мрачно и беспросветно, как на лице изображенной Актэей женщины. Мне страшно было представить, каким кромешным адом жизнь казалась той, которую обезумевшие от власти и вседозволенности мужчины делили как кусок мяса. Сколько крови и смертей видели ее глаза? Осталось ли хоть что-то живое в ее изорванной в клочья душе?

— Сколько их было? — имея в виду мужей Рори, тех, которые убивали друг друга, лишь бы заполучить ребенка от несчастной женщины, рассеянно спросила у Актэи.

Она меня поняла.

— Много, — голос проктэррианки сломавшись, дрогнул, тонкие пальцы бережно прошлись по холсту, словно хотели утешить и приласкать свое творение. — И только последний ее мужчина создал связь, чтобы защитить Рори. Говорят, что Вэйн Шэнгри безумно ее любил. Так сильно, что готов был вернуть свою тар дэ на родину. Рори сама отказалась. Какая мать бросит своих детей?