Я его понимала. Когда мне восстанавливали позвоночник, то тоже закрывали в специальной камере. И когда я оставалась в замкнутом пространстве один на один со своей беспомощностью, то боялась просто сойти с ума.

— Посижу.

— Ты петь умеешь? — улыбнулся мне Стэнфорд.

— Простите? — ошеломленно моргнула я.

Я не умела готовить, не разбиралась в одежде и была отвратительной хозяйкой, но, черт побери, петь я умела, потому что мама еще в раннем детстве отдала меня в музыкальную школу. Единственное, чего я не понимала: зачем мое пение понадобилось капитану?

— Так умеешь или нет?

— Ну, умею…

— Слава богу, — расслабленно откинулся на подушку Стэнфорд. — Ты «Все звезды Вселенной» знаешь?

— Знаю.

— Пой. Только негромко. Меня от этой песни всегда в сон клонит.

Вот паразит. Это я на колыбельную для Стэнфорда только что подписалась? Нет, ну как ему удается регулярно втягивать меня в какую-нибудь фигню? А еще меня маленькой дурочкой назвал. Дитятко двухметровое.

Обреченно вздохнув, я села на пуф рядом с капсулой и, посмотрев на лукаво улыбающегося мне Стэнфорда, запела:

Неслышно и тонко приходит она,

Вот ведь удивительная штука. Не думала, что когда-нибудь после окончания тяжелой боевой операции я, сидя в медицинском отсеке, буду смиренно петь для взрослого здоровенного мужика песню о любви. Холостые патроны, да я вообще не ожидала, что меня можно заставить сделать подобную глупость. Но когда я смотрела на спокойное лицо Стэнфорда, его расслабленно смеженные веки и чуть трогающую красивые губы улыбку, музыка шла откуда-то из глубины души, заставляя сердце петь с ней в унисон.

Так беззастенчиво-долго я могла смотреть на Просто Бога впервые: блуждая взглядом по его высокому лбу, темным бровям, покрытым легкой щетиной щекам…

Мне невыносимо хотелось его погладить. Нет, не для того, чтобы пожалеть. Так, как я хотела прикоснуться к Стэнфорду, прикасаются только к самым дорогим мужчинам, вкладывая в свой жест гораздо больше, чем могут передать обычные слова. То, что можно выразить и понять только на языке чувств.

В этот миг я готова была сама зажечь для него все звезды Вселенной, лишь бы знать, что их свет сможет сделать его счастливым. И мне, оказывается, сейчас так мизерно мало нужно было от этой жизни — просто видеть Стэнли Стэнфорда, понимать, что он есть, что живет и дышит. Наверное, это ужасно бессердечно с моей стороны. Ведь отказавшись сегодня покидать хранилище с активированной взрывчаткой, я не подумала о маме и Илваре, о том, что будет с ними, если меня не станет. Там, на станции, глядя на пытающегося выиграть для меня время Стэна, я поняла, что мне просто не нужен мир, в котором не будет этого большого и чуткого мужчины.