Мои действия – как хирургическое вмешательство при сильном нагноении. Вроде есть и вонь, и признаки болезни, но если не вскрывать рану, то кажется, что больной может еще пожить. И один лишь врач понимает, что необходимо что-то делать. А вот если все вскрыть, то оттуда такое польется, что просто держись. И сегодня я собирался пойти до конца.

– О чем это ты? – она решила поиграть словами.

– О Великом Септоне.

– Этот "святоша" не стоит твоего внимания. Он жалок! Я уже нашла ему замену.

– И кто он? – во мне пробудилось любопытство. Неужели я услышу то, о чем думаю?

– У меня есть на примете свой человек, никому неизвестный, робкий и послушный. Он идеально послужит всем нам и будет выполнять все, что мы ему прикажем. У него даже имени нет, так он ничтожен, – Серсея презрительно усмехнулась и сделала глоток. – Простой люд дал ему прозвище «Его Воробейшество».

– Постой-ка, я правильно тебя понял? Значит Флюгер, который готов целовать нам руки и даже задницы, тебя не устроил, и ты решила его заменить?

– Так и есть.

– И ты не спросила моего мнения.

– Ты всегда был внимательным мальчиком – она наслаждалась сценой и улыбнулась, стараясь показать силу и независимость.

– Ага… – я тоже улыбнулся, постаравшись поселить в ней толику неуверенности. – А что с Башней Десницы? Зачем ты приказала ее сжечь?

– Поверь, Джофф, так будет лучше. Это место нашего позора и нашей слабости. Людям не стоит помнить об этом.

– Нет, не поверю, – я прошелся по комнате. – В общем, матушка, я приказал сиру Марбрандту повременить с этим. Если я узнаю о его измене, он будет казнен. Также я намерен освободить Верховного Септона. И знаешь, в чем я уже практически не сомневаюсь? В том, что дай тебе волю, и ты всех нас погубишь и приведешь государство к краху! Да-да, именно так, не надо делать таких удивленных глаз.

Серсея действительно в первое время так удивилась, что даже растерялась. Но уже в следующее мгновение гнев и ярость заполыхали в ней с непередаваемой силой.

Она побелела, а ноздри ее красивого носа резко раздулись. Стакан полетел в стену и с грохотом разбился. Красное вино, так похожее на кровь, потекло вниз.

– Повтори, что ты сказал? – она встала и сделала шаг в моем направлении. В ее голосе зазвучала неприкрытая угроза и сталь.

– Я сказал, что более этого терпеть не намерен, – я набрал в грудь воздуха как перед прыжком в воду. – Собирай вещи, завтра ты отбываешь в Утес Кастерли. Нам всем порядком таки надоели твои безумства!

– Ах ты, неблагодарный щенок! – она схватила со стола хрустальный графин и запустила им в мою голову.