Животная сторона моего мозга ударилась в полную панику, и вменяемая, рациональная часть моего разума быстро исчезала. Мои уши услышали скользящий звук кожи по дереву, когда он откинул запястье назад, чтобы вернуть руку в исходное положение. Потребовалась каждая унция моей воли, чтобы удержаться, и не создать щит прямо в этот момент.

Второй обжигающий удар выбил воздух у меня из лёгких. Если это и сопровождалось криком, то я в этом не мог быть уверен. К этому моменту я и так уже перестал волноваться о том, издаю ли я звуки. Фрагмент моего сознания, бывший слегка рациональным, начал сравнивать мою нынешнюю боль с той болью, которую я переживал, когда меня мучил Мал'горос. Это было примерно как сравнивать яблоки с апельсинами, но конечным заключением стало то, что для этой боли у меня, по крайней мере, была хорошо определённая конечная точка.

«С другой стороны, то было тогда, а это… А-ах-х!!»

После третьей плети я был сыт по горло.

Не желая закрываться щитом или ещё как-то сдаваться, мой разум сделал единственное, что ему оставалось — сбежал. Соскользнув в полусознательное состояние, которому я, как архимаг, научился в предшествующие годы, мой разум нашёл укрытие в земле подо мной. Он не покинул моё тело полностью, но моё «я» из плоти и крови теперь стало гораздо меньшей частью моего сознания.

Вообще, впервые я вот так вот искал мысленного убежища в камне как раз перед тем, как бился с Сэлиором.

Остальную часть наказания я видел почти как сторонний наблюдатель. Моё тело продолжало дёргаться, и спазмы заставляли его непроизвольно двигаться после каждого удара, но я больше не испытывал боль так, как прежде. Она не была личной, скорее чем-то раздражающим, а не непосредственной угрозой моему здоровью.

Когда всё наконец закончилось, он вернул кнут обратно в ведро, и подошёл, чтобы помочь отцепить цепь от столба. Вернув более прямое управление управление своим телом, я выпрямился, и одной лишь мыслью разрубил железную цепь, мешавшей мне опустить руки.

— Я думал, вы сознание потеряли, — сказал он мне, поглядывая на испорченные оковы. Он также походя добавил: — А за эти вы, конечно, заплатите.

Я уже собирался было использовать свою магию, чтобы открыть на них зажимы, но мне в голову пришла другая мысль.

— Да ничего, — сказал я ему. — Я их сохраню, как напоминание.

Игнорируя толпу, я пошёл к Пенни. Каждое движение причиняло боль, и стоять прямо, не говоря уже о ходьбе, было верхом страдания. Я чувствовал, как кровь стекала по моей спине, но отказался от предложенной врачом помощи. Частичное помещение моего разума обратно в землю позволило мне дойти до Пенни, не споткнувшись.