— Так кому она скажет?

— Эта? Всем… а с шерифом объясняться…

И нож пилит косу. А потом вычерчивает полосу по позвоночнику. И не больно, только очень-очень страшно.

— Видишь, деточка, как бывает? Если пасть разевать… — оплеуха опрокидывает на землю, а вдогонку летит пинок. Сапогом по ребрам тоже больно.

Тогда мне казалось, что больнее не будет.

И домой я… наверное, они рассчитывали, что кто-то увидит меня, голую, бредущую через город. Увидит и расскажет… и были правы.

Да.

Почти.

— Там, — я указала вглубь сада. — Когда-то стояла беседка. Из дерева. Очень красивая. Ее тоже поставил первый из Эшби. Для жены из племени айоха. Правда, его красивая белая невеста этот брак не признала.

А Зои беседку разрушила.

Та, мол, уже не в моде и вообще гнилая насквозь. Неправда. Беседка была целой. Я знаю. Я любила сидеть там и читать, или не читать, но просто смотреть на море.

Там было спокойно. И прошлое оживало.

— Дом тоже покажешь? — Томас сделал вид, что не замечает, как я поджимаю озябшие пальцы ног. — Если тебе не сложно.

— Не сложно.

Я поднялась.

А он, останься в городе, тоже влюбился бы в Зои? В нее влюблялись все, восторгаясь утонченностью и красотой, воспитанием, грацией и прочими женскими достоинствами.

Матушка ставила ее в пример.

А потом… потом продала меня Дерри. Но за это я, пожалуй, скажу ей спасибо. Когда-нибудь. Под настроение.

Я шла нарочито неспешно, хотя больше всего тянуло сорваться на бег, хоть так согреваясь, взлететь по ступенькам, громко хлопнуть дверью, чтобы все услышали.

Все кто остался.