— Хотите сказать, что я бы не принял заявление? — а вот теперь к страху добавилась обида. Мужская. Раскаленные нервы ловили чужие эмоции. И этим следовало пользоваться. — Думаете, я бы закрыл глаза на то, что какой-то ублюдок ее избивает?

— Случается и такое.

— Не у нас.

— То есть у вас бить женщин не позволяется?

— В семейные дела я не лезу, — а вот теперь он злился, этот человек, внешне казавшийся равнодушным. И отнюдь не Милдред с ее недоверием и неправильными вопросами была тому причиной.

А… кто?

Женщина.

Какая?

— Если не просят, то не лезу, — он стиснул ствол винтовки, будто желая раздавить его. — Да и как? Полномочий у меня нет, потом нажалуются…

— И часто жалуются?

— Нет. Местные знают, что, если охота тут жить, надо вести себя прилично, — он успокаивался, и все-таки… все-таки стоило бы к нему приглядеться.

— Если возникает проблема, я ее решаю. Как умею.

Удовлетворение.

И стало быть, ему приходилось решать проблемы подобного толка. Что ж… в провинции свои правила. И не Милдред их менять.

— Она его боялась, — сказала она, меняя тему беседы. — Очень.

— Тоже маг?

— Нет. Просто… кое-какие способности.

Стоило ли говорить? Или… Чучельник не глуп. Он понимает, что одно дело скрываться от мага, который только и способен, что сидеть и стучать в расписанный кровью бубен, уставившись взглядом в низкие небеса, и совсем другое — пытаться обмануть эмпата.

Слух пойдет?

Оно и к лучшему. Слухи всегда преувеличивают. Милдред улыбнулась, чувствуя себя почти счастливой. Кем бы ни был Чучельник, он не оставит подобную угрозу без внимания.