– Розового Сердолика больше нет, – напомнил Нольдиус. – И они явно опасаются, что никакая тюрьма не удержит Витязя.

– А если тысяча человек ему нанесет по удару – он станет это терпеть?

Нольд от двери развел руками. Загадка. Но пока что Ястанир не попытался сбежать – наверное, ослабел после ломки Кордона. Так что с казнью через общественное порицание могло получиться.

– Ушел и не вернется…

Мелита шмыгнула носом.

–И пусть его. Если бы можно было – я бы ему сама по зубам…артефактом бы каким-нибудь… за Лори. И за Дару с Кристо. Они, может, еще и не знают… – шмыганье стало чаще.

Хет у двери мгновенно притворился мертвым. Стоя, но все равно очень эффективно. Дзинь, дзинь, – зазвенели в знак согласия с Мелитой слезы Лорелеи. Нольдиус выдохнул, сжал кулаки – и вдруг решительно растрепал себе волосы и уселся рядом с девушкой на чистое покрывало.

– Может, они еще и пройдут, – сказал он скупо, без своей обычной зауми. – Может, найдут другой путь… или Витязь восстановит барьер. Потом. Но если тебе так уж хочется ему заехать – придется отстоять очередь, правда, Хет?

Хет уже почти не притворялся мертвым. Он молча глазел на Нольдиуса, который в кои-то веки начал выглядеть сообразно внешнему виду. Отличнику даже пришлось поторопить его угрожающим жестом.

– Точно. Народ начал собираться с позавчера. Дракси приземляются, а кто и на своих двоих… в общем, куда там Боевитому Дню! Пришлось даже отнести место казни подальше от Семицветника, а то люди не умещаются.

– И куда? Неужто на поле Альтау?

– Да нет, это же слишком далеко. На Эйнелиу, Лилейное, то есть – это и от Семицветника близко, и простор для дела… ну, это… много… места… там…

Нольдиус смотрел на Хета так, что тот понемногу начинал скукоживаться и как будто втягиваться в пространство. Не сразу отличник перевел взгляд на Мелиту – и обнаружил, что она усмехается.

– Ты б сейчас себя видел. Любой Холдон на карачках уползет. Ладно, раз такие чудеса, не буду развешивать сопли, а то Одонар и так на ушах стоит. Директора казнят, Нольдиус прическу растрепал, а Бестия… что Бестия, кстати?

Хет пожал плечами, но сделал это опасливо. Не хотелось ему упоминать об этом явлении.

Фелла, которая никого не пристукнула за неполных три дня, была чем-то не слишком привычным, а потому пугающим. С ней уже было такое – до ухода Ковальски – но теперь у Бестии ко всему прочему все валилось из рук. Она не ела и не спала, а Озз, который попытался ей выговорить за это (перед этим завещав развеять свой прах над озером) вышел из кабинета завуча без единого синяка, но каким-то потерянным, будто заразился от Феллы неуверенностью. Если она не просиживала в своём кабинете – вызывая кого-то по зеркалам и с кем-то советуясь – то или металась по коридорам, временами налетая на учеников или коллег, ломая пальцы и бормоча что-то под нос, то замирала у окон. Смотрела на радугу. Потом на дорожку, идущую от ворот – пустую дорожку. Потом опять на радугу.