И когда вещь со своим предназначением, существующая в замысле формы, прошедшая свой путь – попадает в руки к артемагу – тут начинается самое интересное. Процесс творения – вернее, со-твочества. Потому что артемаг должен прислушаться к себе и к предмету, который держит в руках, и увидеть все три его жизни, и сделать так, чтобы он получил
Энергетические нити оказываются связанными в узлы и напоёнными магией. Сила предмета, его опыт – получают направление. Сверх-цель. Смысл жизни, который артефакт – теперь уже артефакт – начинает выполнять.
Но случается так, что приходят… им нет имени, пусть они и называют себя артефакторами. Хотя лучше бы назывались – деартефакторами. Уничтожители – ещё ближе.
И тогда все прекрасное, пройдя целых четыре жизни, обращается в прах.
– Учитель, почему так?
Берцедер скривил губы и тронул пальцем останки изящной вещицы на столе. До своей смерти эта подвеска дарила радость, продлевая жизнь и оберегая от болезней – пока ей на жизненном пути не попалось звено Одонара. Он почти мог слышать ее внутренний крик, когда мощный импульс энергии разорвал в клочья энергетические узлы, раскромсал и убил нити, которые образовывались сотнями лет – в течение всех жизней. Убийцы. Не лучше Холдона – тот твердил, что бессмертия нет, упорно его достигая при этом, а разгадка-то всё время была рядом.
Бессмертие – есть. Но оно – не в мире людей или магов, а в более сложном, высоком и изысканном.
– Почему так, учитель? Они этого не видят?
Яспис, самый младший из его учеников. Семь лет и три месяца. Очень хорошие способности – да и как тут иначе…
– Не видят. Но это только потому, что не хотят. Я говорил тебе уже: у каждого артемага есть дар слышать вещи. У некоторых он мал. У некоторых, как у Холдона – велик. Только нужно их слушать. Смотри, – он берет со стола ракушку, большую, сияющую перламутровыми оттенками. Протягивает белобрысому сорванцу. – Что она говорит?
– Ух! – задохнулся, как при виде лучшего лакомства. Цапнул с ладони, поднес к личику, сосредоточился, вслушиваясь. – Это из внешнего мира, да? И там, где она родилась, было очень тепло. И она попала к одному рыбаку, который подарил ее какой-то девушке, а девушка была очень сварливой, – засмеялся. – Говорит, могла ворчать дни напролет. А про контрабандистов эта вещь почти ничего не помнит…
Голос его перешел в чуть различимое бормотание: увлекся услышанным. Берцедер усмехнулся умиротворенно, глядя на сосредоточенно нахмуренные брови. Вспомнилось, как сам впервые погрузился в невероятный мир предметов, как учился выговаривать «вещь» как нечто драгоценное – первая наука, которую он сейчас дает своим ученикам…