– Тебе трындец.
Но только пару, потому что звучало это как абсолютная истина. Кристо сообщил это дополнительно, на случай, если до бородатого гада еще не дошло. Морозящий, поочухавшись, разразился речью в том смысле, что артефакторы оживляют чучела с поля, чтобы отправить их в бой, или примерно как-то так, Кристо не вслушивался.
Внутри груди все полыхало, во рту было сухо и горько-солоно, и перед глазами время от времени выскакивали картинки из памяти, складывались, как разноцветные стеклышки калейдоскопа, и чаще всего это были лица. Улыбающиеся лица. Его собственное, и Дары, и Мелиты тоже, потом откуда-то привязались Нольдиус и Хет, Убнак и остальные. Потом пошли уже лица без улыбки: прощальный взгляд Ковальски перед «Головой за нее отвечаешь!», его наставник – бледный, на земле, кровь пропитывает траву, Фелла вся в слезах над ним…
Как же это все было просто, даже не верилось. Прекрасно – но просто, может, потому Мечтатель и решился учить именно Кристо, а не выбрал себе какого-нибудь Нольдиуса. Просто если ты хочешь защитить
А если ты хочешь защитить
Кристо сжал кулак, чувствуя в нем рукоять. Невесомую какую-то и, конечно, не ту, которую он посеял во время полета. Та была – Ястанира, сына королей и Витязя Альтау. А эта была его собственной, вместе с лезвием, которое к рукояти прилагалось. А из чего он создал и то, и другое?
Да ну, разве важно. Может быть, подобрал по пути какую-нибудь палку, он же все-таки не из королевского рода, негордый, ему необязательно из рукояти – меч. А может, вообще ничего не подбирал, потому что материал в таком деле – не просто второстепенная вещь, а неважная вовсе.
Лютый Ратник шагнул навстречу, но чувства холода, пустоты, ужаса, которое гнали перед собой Рати – почему-то больше не было, хотя противник приближался. Он шел тяжело и тупо, серп лежал в его руке как приклеенный, а Кристо не двигался с места и думал обо всяких глупостях, вроде того, что вот, тяжело тому идти, как будто кто-то его толкает или тянет, а ведь так не должно быть, потому что… Потому что, когда ты знаешь, за что бьешься – у тебя вырастают крылья.
А еще он вдруг разгадал тайну клича Витязя Альтау, над которым летописцы бились тысячелетиями. Просто на семнадцатилетнего мальчишку нахлынуло то же самое, что на него сейчас, он увидел семь погибших королей и их плачущих пажей, вспомнил мать и сестру, вспомнил все самое дорогое, и этого было так много, что он не смог выговорить: сдавило горло, и он выкрикнул только «Во имя…!» Во имя всего, что дорого и одним словом не назовешь, а эти летописцы никогда, небось, против холдонов не стояли вот и не поняли, куда им.