— Мы в Святилище душ. Подумай обо всех сложностях, с которыми столкнулись современники Наи, чтобы создать это место. Думаю, некоторые из заклинаний притягивают сюда духов, обеспечивая их безопасность. Похоже, лабиринт — то место, где они могут обитать и собираться вместе, он дает им чувство защищенности. Некий временный дом. Как только их затягивает сюда, метки изоляции не дают им уйти.

— Зачем? — спросил Чейз.

— По словам Наи, не все из тех, кого вытолкнуло в мир жизни, настроены дружелюбно.

Огромный страж нахмурился.

— Почему?

— Ты не подумал, что они могут сердиться из-за того, что с ними сотворили? Оторванные от тел души, которые не могут отправиться в место вечного покоя, вынуждены скитаться между мирами, навеки отлученные от Благодати и отринутые ею.

Чейз поднял руку и поскреб затылок.

— При одной мысли об этом у меня мурашки по коже.

— Магистр Рал, это все еще не объясняет, что мы тут делаем.

Ричард одарил Кассию долгим взглядом.

— Я несущий смерть. Я побывал в мире мертвых. Я был мертв. Мертвые считают меня одним из своих.

— Ну, хорошо... — протянула она, — но я все равно не понимаю...

Ричард сорвал ткань и протянул ей.

— Ты понесешь это. Давай, складывай символами внутрь.

Они мчались по проходам, и Ричард ориентировался в лабиринте по символам пастуха. По пути он срывал тканевые занавеси и вешал их на вытянутую руку Кассии.

По мере углубления в лабиринт туннелей он чувствовал все больше и больше духов вокруг себя. Он мог слышать их тихие мольбы.

Когда они достигли более просторного центрального коридора, он указал жестом Чейзу и Кассии.

— Идите в конец прохода и ждите.

В свете факелов проплывали призрачные фигуры, и Ричарду не пришлось повторять дважды.

Стоя на другом конце, Ричард смотрел через весь коридор на Чейза и Кассию. Он видел, как искорки, похожие на пылинки в солнечных лучах, начали собираться вместе, образовывая струящееся полотно. Их становилось все больше, они объединялись и кружились вместе, подобно огромной стае птиц. Он ощущал присутствие тысяч духов, которые пришли к тому, кого считали одним из своих, но в то же время чужым.