Я ползла к пушечным портам. Канониры заряжали. Джек на мостике что-то кричал. Моими действиями руководили инстинкты, а разум отключился от происходящего: я поднимаюсь и, шатаясь, бегу к команде. Хватаю у кого-то фитильный пальник в жизненной необходимости сделать это, помочь команде, не остаться в стороне. Фитиль загорается от моей руки, шипит, огонёк ползёт от края, пушечное жерло выплёвывает раскалённое ядро. Удар приходится прямо в название судна «Неудержимый». Но огромный фрегат не реагирует на свежую рану, разве что обломки взмывают в стороны. Память воспроизводит смутные слова кэпа: «После того, что ты натворила с ним, Фридрих, безусловно, вконец расстался с женой и наверняка отправится с дядюшкой Кристианом.» Оказавшись зажатым меж двух союзников, «Марко Поло» ловил новые ядра и не мог ничего поделать. Вжихнули канаты, пролетели тени. Чьи-то сапоги ударили в палубу. Кто-то вцепился в запястье; меня рванули к мачте. Я зарядила рукоятью пистолета наугад, удар пришёлся во что-то мягкое, над ухом зашипели:

— Дрянь.

Я вырвалась, взвизгнула вынимаемая сабля. Холодные бесстрастные глаза Кристиана Стивенса насмешливо прошлись по лезвию и поднялись к моему лицу.

— Вот чем ты отплатила за своё спасение из тюрьмы?

Я зарычала, сжимая эфес. Кровь забурлила в ожидании боя.

— Значит, готова предать Воробья… — холодный взгляд смягчился, подёрнулся ехидством и сместился за моё плечо. — Не думал, что предательство заключается в содействии, помощи и совместной краже карты у моего племянника.

— Хватит! — я сделала выпад, сабли врезались друг в друга рёбрами. Я заработала клинком, смешивая техники и приёмы.

Третий клинок вторгся в водоворот наших сабель. Моё лезвие скользнуло по нему, а сабля Стивенса нанесла тяжёлый удар у основания клинка. Моё оружие клюнуло в палубу, и его тотчас придавили ногой. Руку, не успевшую выпутаться из эфеса, вывернуло и пробило тупой ноющей болью. Я отпрыгнула, встряхнула кистью и наткнулась на ещё одно знакомое лицо. Оно изменилось с нашей прошлой встречи — протрезвело, очистилось от щетины, но знакомые холодные глаза не утратили прошлого презрения. Алкоголик Фридрих Стивенс, племянник Кристиана, вытянул руку с саблей к моей шее.

— Оксана, — Стивенс-старший приподнял уголок губ в бессердечной ухмылке. — Какое мужественное сопротивление! — мой взгляд метался меж двумя Стивенсами, пытаясь предопределить, чья сабля первой попытается пронзить меня, и уже рассчитывая, что при необходимости буду отводить от себя клинки голыми руками. Кристиан приблизился. — Только вот поймите уже, что своей выходкой вы сами подписали смертный приговор. И себе, — в серых глазах блеснула кровавая искра, — и всем этим людям.