Всё живое из души вытеснила пустота — всеобъемлющая, душащая, успокаивающая. Всё более родная и желанная. Пальцы разжались, и Амулет упал в окровавленную траву. С губ сорвался дрожащий выдох. Позади зашуршало. Я, мелко подрагивая, обернулась к Джеку. Воробей обратил ко мне серьёзные глаза, вокруг которых пролегли тёмные круги усталости, накопившейся за долгие недели. Я шмыгнула носом и приподняла брови. Джек опустил хмурый взгляд на неподвижное тело Стивенса и, не глядя, обвил меня руками. Я прижалась к нему в объятьях — тёплых, весомых, пропитанных пониманием и искренностью, присущей только самым близким родственникам, знающим друг друга долгие годы. Опустила тяжёлые распухшие веки, и абстрагировалась от всего мира, слыша только стук родного сердца и чувствуя на щеке его тяжёлое дыхание. Я обессиленно повисла на нём, лишившись всякой возможности думать и желая лишь одного — ощутить долгожданный покой.

Джек дёрнулся. Чёрные глаза расширились и сверкнули. Позади послышался топот бегущих ног и воинственный рык. Сердце испуганно подпрыгнуло к горлу. Рука рефлекторно ухватилась за саблю — и я развернулась, по инерции выставив клинок синхронно с Джеком. Стивенс, хотевший напасть со спины, с разбегу налетел на сабли; клинки с чавканьем вошли в его тело, кровь толчком выплеснулась мне на руку. Оружие в его руке так и осталось занесённым над головой. Серые глаза округлились и в молчаливом безумии уставились сквозь нас. Чуть слышный хрип сорвался с его раскрытых губ. Я неживым истуканом глядела на Стивенса, насаженного сразу на два клинка, и только спустя несколько секунд рокового молчания, мы с Джеком словно по щелчку выдернули сабли из его тела. Стивенс качнулся. Оружие вывалилось из его руки, а следом и он сам грузно повалился в траву, устремив в небеса вечный взгляд.

Я закрыла рот рукой и отступила. Сабля выпала из ладони и, звякнув о камень, исчезла в траве. Воробей приподнял ус в мрачной усмешке и запустил окровавленный клинок в ножны:

— Расплата рано или поздно настигает любого, — и отвернулся от тела заклятого врага.

— Да, — выдохнула я сквозь зубы. — Им эта расплата вполне заслужена. Жаль, что смерть настигла его так быстро. — Я гордо вскинула голову. Воробей изогнул бровь. — Потому что он должен был страдать сильнее. За всё, что он сделал. За смерть Розы Киджеры. За убийство Тима. За тот выстрел на Исла-дель-Диабльо.

Джек медленно кивнул.

— Да. Нельзя жалеть тех, кто в жизни не испытал ни толики жалости к другим.

Я долго глядела в зелёную чащу меж деревьев, как замороженная. Внутренний голос не мог выдавить из себя решающее, лаконичное, и кристально ясное: «Всё закончено». Пока Джек не нагнулся, вытаскивая из травы Амулет, покрывшийся капельками крови. Я неживым истуканом глядела на золотую медаль, которая когда-то была для меня великой драгоценностью, а теперь не значила ничего.