Во мне всё будто взорвалось — яркой вспышкой, сводящей с ума, разбивающей на сотни мелких кусочков. Перед глазами запрыгал искрящийся туман… Рваное дыхание… Неистовые порывы… Капля пота, стекающая по животу…

Стоны и крики, безусловно, слышные и в таверне, и за ней… Но это совершенно не важно — пусть люди слышат, видят, ненавидят нас за это…

До изнеможения. До истомы. До бессилия.

До финала.

Истошно охнув, Джек рухнул рядом, зарываясь лицом в мои волосы — спутанные и совершенно мокрые. Я тяжело втянула воздух, медленно подняла руки и обвила его плечи — гладкие и скользкие от пота. Ощущение реальности возвращалось постепенно. Чувство абсолютного удовлетворения переполняло, как никогда прежде.

Я чувствовала, что должна что-то сказать, но все слова исчезли, осталась только чёткая и ясная мысль, оставшаяся в памяти на всю жизнь: ради этой ночи, ради этого сладкого безумия стоило пройти через все испытания.

Джек притянул меня к себе, его тяжёлая ладонь легла мне на грудь.

— Оксана… — нежно выдохнул он мне за ушко.

— Джек…

Совсем скоро он обессиленно засопел, а я продолжала глядеть в алмазную россыпь звёзд, представляя нас со стороны — лежащих в ночи на сырой траве в отдалении от таверны, обнажённых, блестящих от пота — и поглаживать его руку, приятно тяжелеющую на моей груди.

Вскоре меня накрыло безмятежным, лёгким сном. И, предаваясь царству Морфея под пологом звёзд и лёгким дыханием тропического бриза, я явственно осознала: вот оно, счастье.

Я разлепила глаза, когда луч солнца упал на лицо, заставляя щуриться и ворочаться. Брови удивлённо подпрыгнули: вместо утёса с видом на море меня окружали привычные деревянные стены капитанской каюты, потрёпанной после многочисленных боёв. Однако вскоре память воспроизвела воспоминания, как я сквозь сон прижимаюсь к Джеку, заботливо несущему меня на руках к кораблю. На губах проступила смущённая улыбка, а щёки зарделись. Воспоминания прошедшей ночи красочными картинками мелькали в голове. Внизу живота ощущалась приятная тяжесть, как напоминание о вчерашнем. И не надо долго думать, чтобы с уверенностью сказать, что это была самая нереальная ночь в моей жизни. Наверное, именно поэтому жизнь снова стала казаться прекрасной, а небо в окне — светлым и радостным.

— Суши якорь! Отходим, — донеслось с палубы, и следом голос перекрыл звон рынды. Я издала задумчивое «Хм», и откинула одеяло. «Ох, ё-моё!» — воскликнул внутренний голос, когда обнаружилось, что одежды на мне до сих пор не наблюдается. Взгляд остановился на большом пыльном шкафу. Я лёгкими шагами преодолела комнату и распахнула створки. Облако пылинок взметнулось в прямоугольнике солнечного света.