— Мне это кажется даже не шантажом, а выкручиванием рук, — холодно ответил Ройс.

— Но это не делает мои аргументы менее весомыми. Я бы мог патетически взывать к чувству справедливости, гражданскому долгу и извечной женской жертвенности. Сказать «давайте остановим расползающееся по родному Анселету зло» или еще какую-нибудь патриотическую чушь, которая госпоже Молинари, уроженке иных земель, будет если не глубоко безразлична, то вряд ли перевесит нежелание еще раз встретиться со своими недоброжелателями. Но даже все эти тонны слов не отменяют факта — она для них неудобный свидетель.

— Не надо тонн слов, я пойду.

— Никуда вы не пойдете! — повысил голос Клебер. — А вы Ранье, что молчите? Поведете ее как барашка на убой? Вы можете обеспечить ее безопасность? Месье храмовник благословит, а при неудачном раскладе с чистой совестью прочтет заупокойную, а вы?

— А у меня есть идея, как обеспечить практически полную безопасность госпожи Молинари.

Глава 12

Глава 12

Что может улучшить настроение дамы в беде? Нет, после беды… Нет, после одной беды и на пороге новой. Нет, опять как-то пессимистично, а мы ведь о хорошем.

Итак, что же может привести в порядок растревоженные нервы не избалованной жизнью барышни?

Рыцарь, вовремя пришедший на выручку? Есть целых три, на любой вкус: блондин, брюнет и русый с проседью. Все искренне переживают за благополучие оной дамы, и у каждого на то своя причина. Капитану нужен живой и здравствующий свидетель, магу и храмовнику объект лабораторных исследований и утоления любопытства.

Быть может, мысль о доказаной невиновности перед храмовым судом согреет душу «беглой ведьмы»? Да, теперь нет нужды шарахаться от каждого айна в серой рясе. Госпожа Молинари, честная гражданка Анселета, может податься в любой город, хоть в Арнген со своими пятью даймами и ни в чем себе не отказывать.

Тогда замаячившая надежда выяснить чуть больше о своем положении в этом мире? Возможность выговориться, рассказать кому-то неравнодушному все то, что жжет семь лет изнутри, от чего просыпаешься в холодном поту ночами и спустя годы не уверена, а было ли вообще это «раньше». Может быть, ты всегда была Марикой из Пиньи, может быть, не было никаких темных чащ и трех дней безумства, и все это придумало твое разыгравшееся воображение одним темным вечером, таким же, как все предыдущие. Сколько вообще ты провела в Пинье, где год похож на ушедший как близнец, где времени нет счету, где есть только смена сезонов… Все эти мысли вселяют обоснованные сомнения: а стоит ли рот открывать? Ведь запрут в сумасшедшем доме, откуда обратного ходу нет. Узнавала.