– Мы несли ответственность за Джека и подвели его. – Я произносила слова, не узнавая своего голоса. – И Энни тоже…

– Зато мы не подвели его в нашем времени. – Глаза Мэтью, как и мои, были полны гнева и печали. – Энни мы уже ничем не сможем помочь. Только молиться за упокой ее души.

Я кивнула, с трудом удерживая клокочущие эмоции.

– Прими душ, ma lionne. А то прикосновение Хаббарда, кровь Джека…

Чужой запах на моей коже – для Мэтью это было невыносимо.

– Я побуду с ним, пока ты моешься. Потом мы спустимся вниз и поговорим с… моим внуком. – Два последних слова Мэтью произнес с заметным трудом, будто приучал язык их выговаривать.

Я сжала его руку, легко поцеловала Джека в лоб и отправилась в ванную в надежде смыть с себя все события сегодняшнего вечера.

Через полчаса мы спустились вниз и обнаружили Галлогласа и Хаббарда сидящими за простым сосновым обеденным столом. Они устроились друг против друга и вели поединок гневных взглядов, сопровождаемых рычанием. Я порадовалась, что Джек спит и не видит этой сцены.

Мэтью отпустил мою руку и пошел на кухню. Он принес бутылку газированной воды для меня и три бутылки вина. Расставив их, он вернулся за штопором и четырьмя стаканами.

– Может, ты и доводишься мне родственником, но я никогда не любил тебя, Хаббард. И сейчас не люблю.

Рычание Галлогласа поутихло, но этот звук будоражил меня даже сильнее. Таких звуков я не слышала ни у людей, ни у вампиров.

– Взаимно, – ответил Хаббард.

Он взгромоздил портфель на стол и оставил в пределах досягаемости.

Мэтью вонзил штопор в пробку бутылки, молча наблюдая за пикированием племянника и Хаббарда. Откупорив бутылку, он налил себе целый стакан и залпом выпил.

– Не годишься ты в родители, – сказал Галлоглас, прищурив глаза.

– А кто годится? – тут же спросил Хаббард.

– Довольно! – Мэтью не повышал голоса, но сама интонация…

У меня волосы на загривке стали дыбом. Галлоглас и Хаббард мгновенно замолчали.

– Скажите, Эндрю, бешенство крови всегда проявляется у Джека так? Или все усугубилось после его встречи с Бенжаменом?