Хаббард откинулся на спинку стула и язвительно спросил:

– Вы хотите начать с этого?

– А как тогда насчет объяснений, почему вы сделали Джека вампиром, зная, что ему может передаться бешенство крови? – спросила я.

Вспыхнувший гнев выжег всю учтивость, с какой протекали наши прежние разговоры.

– Диана, не набрасывайтесь на меня, – ответил Хаббард. – Я дал ему право выбора, не говоря уже о шансе.

– Джек умирал от чумы! – крикнула я. – Состояние, в каком он находился, не позволяло ему принять ясное, осознанное решение. И потом, можно ли полагаться на решение ребенка?

– Вы забываете, что к моменту болезни Джеку было полных двадцать лет. По меркам того времени – взрослый мужчина. Не мальчишка, какого вы бросили на попечение лорда Нортумберленда. А известно вам, в каком аду он жил, напрасно ожидая вашего возвращения? – спросил Хаббард.

Вспомнив, что мы можем разбудить Джека, я понизила голос:

– Я оставила вам кучу денег. Этой суммы должно было хватить, чтобы уберечь и Джека, и Энни от любых превратностей судьбы. Я рассчитывала, что они будут жить, ни в чем не нуждаясь.

– Думаете, теплая постель и сытная еда могли исцелить разбитое сердце Джека? – От потусторонних глаз Хаббарда веяло холодом. – Целых двенадцать лет он каждый день искал вас. Двенадцать лет подряд он околачивался в гавани и встречал корабли из Европы, надеясь, что на одном из них увидит вас. Завидев иностранца, он принимался расспрашивать, не видели ли вас в Амстердаме, Любеке или Праге. Двенадцать лет он останавливал каждую женщину, в которой подозревал ведьму, и показывал ей собственноручно нарисованный портрет знаменитой колдуньи Дианы Ройдон. Просто чудо, что за все эти годы королевское правосудие не схватило его и не упрятало в Тауэр! – (Я побледнела.) – У вас тоже был выбор, – напомнил мне Хаббард. – Если кого и винить в том, что Джек стал вампиром, так это вас с Мэтью. Мальчишка был вашим подопечным. Вы перебросили его на меня.

– Мы так не договаривались, и вы это знаете!

Слова сорвались с языка раньше, чем я сумела их удержать. Я в ужасе застыла. Это была еще одна тайна, о которой Мэтью не знал. Я надеялась, что она благополучно осталась в прошлом.

Галлоглас отреагировал удивленным шипением. Мэтью повернулся ко мне. Его глаза, словно льдинки, царапали мне кожу. В комнате установилась полная тишина.

– Галлоглас, мне нужно поговорить с женой и внуком. Наедине, – сказал Мэтью.

Упор, сделанный им на словах «жена» и «внук», был едва заметным, но вполне ощутимым для вампира.

Галлоглас встал, не скрывая своего недовольства: