Мэтью потянул носом. В доме резко пахло чем-то горьким, такой запах напоминал Диане запах тлеющих углей. Играла негромкая музыка – баховские «Страсти по Матфею». Под эту ораторию Бенжамен истязал плененную ведьму. Мэтью почувствовал, как его живот завязывается тугим узлом.

Он прошел в гостиную. Увиденное сразу же заставило его остановиться и замереть. Вплоть до сегодняшней ночи стены гостиной имели цвет холста, на каком художники пишут картины. Теперь они превратились в черные и серые фрески. Джек использовал все пространство, не оставляя ни квадратного дюйма просвета. Он стоял на самодельном помосте, сооруженном из мебели, держа в руке мягкий угольный карандаш. Пол был усеян огрызками карандашей и клочьями бумажных оберток, которые Джек срывал, хватаясь за очередное орудие творчества.

Мэтью обвел глазами стены. Тщательно прорисованные пейзажи, растения и животные, изображенные с почти микроскопической точностью, выразительные портреты. Все они были нарисованы с завораживающим мастерством, однако противоречили законам художественной логики. В целом эти графические фрески поражали странной красотой и ощутимым диссонансом, словно мастер Антонис Ван Дейк взялся за произведение уровня «Герники» Пикассо.

– Боже мой! – прошептал Мэтью, инстинктивно перекрестившись.

– Два часа назад у Джека закончилась бумага, – мрачно пояснил Галлоглас, указав на несколько мольбертов возле фасадного окна.

К каждому был прикреплен лист с рисунком. Груды листов, в которых утопали треножники мольбертов, показывали, сколько Джек успел нарисовать, пока не израсходовал все листы.

– Привет, Мэтью.

Из кухни вышел Крис с большой кружкой черного кофе. Судя по аромату, кофейные зерна были им собственноручно обжарены и смолоты. Вполне домашний запах смешивался с угольной горечью, исходящей от Джека.

– Крис, сейчас этот дом – неподходящее место для теплокровных, – сказал Мэтью, продолжая настороженно следить за Джеком.

– Я обещал Мириам, что останусь. – Крис опустился в обшарпанное плетеное кресло, поставив кружку на широкий подлокотник, и сиденье под его могучей фигурой заскрипело, как снасти парусного судна. – Значит, Джек – один из ваших правнуков?

– Крис, давайте не сейчас. Где Эндрю? – спросил Мэтью, по-прежнему не сводя глаз с Джека.

– Пошел наверх за очередной коробкой карандашей.

Крис глотнул кофе. Он всматривался в контуры рисунка, рождавшегося сейчас под рукой Джека: обнаженная женщина, мучимая болью. Ее голова запрокинута.

– Уж лучше бы он снова взялся рисовать нарциссы, – проворчал Крис.

Мэтью провел по губам, надеясь удалить кислятину, которую желудок погнал наверх. Слава богу, что Диана осталась дома. Джек потом не посмел бы посмотреть ей в глаза.