Вдруг эльф достает склянку с зельем и говорит: эта бурда размягчит сырой лириум, чуть-чуть ослабит его магию, а мы тем временем достанем идола. Мы смеха ради плеснули зелье на кристалл – и будь я проклят, если оно не подействовало в точности так, как он сказал! То есть эльф, может, и чокнулся, но кое-что разумел.

Он посулил нам столько золота, сколько весит статуя, да еще рецепт зелья. Запахло большой выгодой, и мы сочли за благо помочь эльфу: сам бы он убился.

Ты только не проболтайся Верховной Жрице Виктории, Шартер. Знать не знаю, что там сейчас осталось от Инквизиции, но имей в виду: я рассказываю все это по доброте душевной. И если однажды ко мне постучится стража с расспросами о том, что не должно было покинуть эти стены, Хартия очень расстроится, тебе ясно?

Я так, на всякий случай.

Как бы то ни было, мы втихаря пробрались на закрытую площадь, где несет бессменную стражу Безумная Мерри… Ее успели огородить, так что мы лезли через забор. Мы рассчитывали, что мелкая взятка и шорох в кустах намекнут киркволльским стражникам, что к чему, и те пойдут погулять. Но совесть заела их очень некстати – пришлось им маленько поплавать. Куда важнее то, что до статуи мы добрались. И я вам скажу: это та еще жуть. Вся площадь провоняла магией, столько ее скопилось, что волосы на руках встали дыбом; и в темноте, клянусь погребальной урной моей мамаши, ветер доносил до меня музыку. Вроде старой песни из детства, которую толком и не вспомнишь.

Двое наших ребят прямо там и упали. Но пока они тряслись и что-то мямлили, остальные не теряли головы.

И вот мы у статуи. В ней уже и человека-то не признать. Ни на что не похожа, только на извилистую жилу лириума, что растет прямо из земли в самом неподходящем месте. Кое-где лириум тусклый, а кое-где так и сияет.

А песня в башке становится все громче; тут еще пара братьев по Хартии – вот же кретины – заголосили и как драпанут! Я же стою и радуюсь, что статуя ничем не напоминает Мередит. Ковыряться в груди усопшей – занятие недостойное.

Затем наш алхимик выплескивает зелье аккурат над сердцем Безумной Мерри, как учил эльф, – а старушка давай таять, точно снежная баба в кипятке. И чтоб меня, если в груди у нее не было маленького идола, привезенного Бартрандом с Глубинных Троп! Смотреть там особо не на что: две фигуры, слишком худосочные для гномов, тискают друг друга. И все же – вот он, светится, словно рубин, осененный благодатью самого Создателя!

Тут я надеваю лучшие перчатки из натуральной кожи виверна, копаюсь в сыром лириуме, как в дождевой грязи, и вынимаю идола.