– Бад! Ты все-таки добрался! Молодец!

Лорд Наджент встал и подошел поздороваться с гостем. Шлезингер оказался худощавым, коротко стриженным блондином лет тридцати, а его деймоном была небольшая сова. Ханна заметила, что глаза датчанина светятся живым умом, а выражение лица говорит о привычке к постоянной бдительности. Одет он был тепло, но, похоже, промок насквозь.

– Здравствуйте, – сказал он, заметив Ханну. – Я не помешал?

– Боюсь, это я вам мешаю, – возразила та. – Я уже ухожу.

– Нет, доктор Релф, останьтесь, – распорядился лорд Наджент. – Важно, чтобы вы тоже это услышали. Бад, это Ханна, одна из нас. Она полностью в курсе дела и поставляет нам ценную информацию. Но ты только глянь – с тебя же ручьями течет! Иди, сядь к огню.

Шлезингер пожал Ханне руку:

– Приятно познакомиться. О чем это вы тут толкуете? Я пропустил самое интересное?

Как только датчанин снял пальто и сел у камина, лорд Наджент объяснил ситуацию. Ханна слушала его, не в силах сдержать профессионального восхищения. Высший класс, подумала она: бывший лорд-канцлер не упустил ни одной важной детали и при этом не сказал ни одного лишнего слова. Все абсолютно четко, ясно и связно.

Пока лорд Наджент говорил, Пападимитриу сварил всем кофе.

– Вот такие дела, – подытожил лорд Наджент. – А у вас для нас что-нибудь есть?

Шлезингер отхлебнул кофе и кивнул:

– Хоть отбавляй. Во-первых, насчет этой девочки, Лиры. Никаких сомнений, она действительно дочь Азриэла и Колтер. До нас дошли слухи о каком-то пророчестве, связанном с этой девочкой, и о том, что ею очень интересуется Магистериум. Соответственно, я отправился на Север, чтобы узнать больше. Ведьмы из Энары слышали «голоса авроры», то есть северного сияния, – так уж они выражаются; полагаю, это метафора. И голоса сказали, что судьба этого ребенка – положить конец судьбе. Вот и все. Сами ведьмы не понимают, что это значит, а уж я – и подавно. Может, это что-то хорошее, а может, и нет. Но главное условие таково: девочка должна совершить это, даже не подозревая о том, что она делает. Как бы там ни было, Магистериум узнал о пророчестве – у него есть свои агенты среди ведьм, – и тотчас начал разыскивать ребенка. Вот тут-то мы и поняли, что происходит что-то важное, и решили спрятать девочку понадежнее.

– Так, – кивнул лорд Наджент. – Что дальше?

– Во-вторых – Жерар Боннвиль. Я был с ним шапочно знаком в Париже и слыхал, что он ездил на Север. Я решил потихоньку расспросить своих университетских знакомых. Узнал, что он сидел в тюрьме за сексуальное преступление, уж не знаю, какое, и что его недавно выпустили. Академической должности он лишился, а с ней – и своих помощников, и доступа к лабораторному оборудованию, и библиотеки. Одним словом, всего, что нужно физику для нормальной работы. Ни одно научное заведение его теперь не примет. С ним и раньше-то было нелегко работать – он всегда требовал от других слишком многого и сам был как будто одержим… да еще эта его гиена – чертовски неприятная тварь… Говорите, осталась без ноги? Когда я виделся с Боннвилем в последний раз, все ноги у нее еще были на месте. Подозреваю, Фардер Корам может знать, что там случилось. Я, кстати, встретил Корама в Швеции. Он вам, наверное, уже сообщил…