– Иди к нему и объясни, что нам надо покормить ребенка и немного отдохнуть, – сказал Малкольм.

– Почему я-то?

– Потому что тебя он скорее послушает.

Они вытащили каноэ из воды, и Элис с чрезвычайно мрачным видом зашагала вверх по склону к человеку, который снова что-то крикнул.

Малкольм оттащил лодку подальше от воды, в растрепанный кустарник у края лужайки, и без сил рухнул рядом.

– Как ты там, просыпаешься? – сказал он Лире. – Везет некоторым. Хорошая у вас жизнь, у младенцев.

Лира, однако, совсем не выглядела довольной. Малкольм вынул ее из каноэ и принялся баюкать на коленях, стараясь не обращать внимания на запах, недвусмысленно намекавший, что ребенка пора переодеть… Ни на запах, ни на серое небо и холодный ветер, ни на далекого человека в ялике, который как назло снова показался на глаза. Малкольм прижал малышку к груди и осторожно поцеловал в лоб.

– Мы тебя защитим, – сказал он. – Смотри, Элис уже разговаривает вон с тем человеком. Скоро мы отнесем тебя в дом, затопим камин и согреем молока. Конечно, если бы твоя мамочка была здесь… У тебя же никогда не было мамы, правда? Тебя просто где-то нашли. Лорд-канцлер подобрал тебя под кустом и подумал: «Вот черт, я же не могу сам присматривать за ребенком! Лучше отдам ее сестрам в Годстоу». Потом за тобой ходила сестра Фенелла – ты же ее помнишь, да? Славная старушка, правда? А потом случился потоп, и нам пришлось забрать тебя на «Прекрасную дикарку». Интересно, ты вообще что-нибудь из этого потом вспомнишь? Скорее всего, нет. Я вот ничего не помню из того времени, когда сам был таким маленьким. Смотри-ка, а вот и Элис к нам идет. Посмотрим, что она скажет, а?

– Он говорит, что надолго нас не пустит, – сообщила Элис. – Я сказала, что нам только огонь развести и ребенка накормить, и что надолго мы бы все равно не остались. Что-то там неладное творится. Странно этот человек выглядит.

– Там еще кто-нибудь есть? – спросил Малкольм, поднимаясь на ноги.

– Нет. По крайней мере, я больше никого не видела.

– Бери Лиру, а я спрячу каноэ получше, – сказал он, передавая ей ребенка.

Руки у него тряслись от усталости.

Сделав все возможное для «Дикарки», он собрал необходимые для Лиры вещи и поплелся к дому. За колоннами обнаружилась огромная дверь – сейчас открытая; о косяк опирался мужчина с кислой физиономией и в грубой одежде. Его деймон-мастиф неподвижно стоял рядом и провожал их глазами.

– Надолго вы тут не останетесь, – снова сказал мужчина.

– Не останемся, – живо согласился Малкольм.

Человек был слегка пьян, а он знал, как обращаться с пьяницами.