Она впервые заговорила с ним с тех самых пор, как они уплыли из аптеки два часа назад.

– Не знаю. Тут примерно шестьдесят миль, может больше, потому что река все время виляет. Но мы бы все равно шли по течению, так что…

– Ну, так сколько?

– Возможно, несколько дней…

Элис закатила глаза.

– Но сейчас все будет быстрее, – продолжал Малкольм. – Потому что течение гораздо сильнее обычного. Посмотри, как быстро мы идем, – вон как раз деревья…

Над водой виднелась вершина холма, увенчанная купой деревьев, в основном дубов, чьи голые ветви траурно чернели на фоне серого неба. «Прекрасная дикарка» и правда неслась стрелой: и минуты не прошло, как они пролетели мимо, и холм остался позади.

– В общем, гораздо быстрее, – закончил Малкольм. – Может, день.

Элис ничего не сказала, только поправила Лире одеяльце. Дитя лежало у нее между ботинок, так укутанное, что Малкольм различал только макушку и яркую бабочку-Пантелеймона, сидевшую на волосах.

– Как она там? – спросил он.

– Вроде ничего.

Асту очень интересовал Пан. Она еще раньше заметила, что он может менять форму, пока Лира спит, – хотя спал и сам. У нее даже была теория, что когда Пантелеймон – бабочка, это значит, что Лира видит сон, но Малкольм отнесся к ней скептически. Конечно, ни один из них не имел ни малейшего представления, что происходит, когда они сами спят: знали только, что Аста может заснуть в одном облике, а проснуться в другом, но как совершалась перемена, все равно не помнили. Малкольм и рад был бы обсудить это с Элис, но перспектива получить в ответ бездну презрения совершенно его не радовала.

– Вот спорим, ей сейчас что-то снится! – сказала Аста.

– Это еще кто там? – вдруг резко сказала Элис.

Она указывала куда-то Малкольму за плечо; взгляд ее был устремлен назад по ходу движения и вдаль. Мальчик обернулся, но различил сквозь влажный серый воздух лишь слабые очертания человека в ялике, который быстро греб по направлению к ним.

– Плохо видно, – сказал Малкольм. – Может быть, это…

– Он самый, – оборвала его Элис. – Деймон сидит на носу. Греби быстрее!

Отсюда Малкольм уже видел, что ялик – неудобное суденышко, которое и сравниться не могло быстротой и ходкостью с «Дикаркой». Зато у гребца были мускулы взрослого человека, и на весла он налегал весьма решительно.

Малкольм погрузил весло в воду, и каноэ ринулось вперед. Увы, долго он так выкладываться не сможет: уже болели и руки, и плечи, да и все тело до самой поясницы.

– Что он там делает? Где он? – отрывисто спросил он.