Малкольм наконец перерезал последние нитки холстины и встал. Аста превратилась в ястреба, пулей кинулась вперед и оказалась на кедре за мгновение до того, как он к нему подошел. Смола была слишком высоко на стволе, чтобы можно было дотянуться с земли, но Малкольм ничего не имел против того, чтобы немного полазить по веткам. Массивные, широко раскинувшиеся над самой землей, они выглядели абсолютно надежными. Добравшись до смолы, Малкольм погрузил в нее свой холщовый лоскуток, чтобы впитать как можно больше.

Отсюда, с высоты, он устремил взгляд через обширные лужайки и пышные клумбы на мраморную террасу и высившийся за ней дом, такой красивый, удобный, роскошный и гостеприимный. Он подумал, что когда-нибудь снова придет сюда – уже по праву, и будет приветливо встречен, и станет гулять в садах в компании счастливых друзей, примирившись и с жизнью, и со смертью.

Потом он посмотрел в другую сторону, через реку. С высоты дерева ему удалось заглянуть за гребень туманного берега, поднимавшийся, как оказалось, всего на несколько футов. И там, над ним, он увидел опустошенную, разоренную землю: разрушенные здания, сожженные дома, кучи мусора, грубые хижины из треснутой фанеры и рубероида, кольца ржавой колючей проволоки, лужи грязной воды, ядовито лоснившиеся от химикатов… дети с язвами на руках и ногах кидали камни в привязанную к шесту собаку…

Он вскрикнул, не успев взять себя в руки. То же сделала и Аста. Она слетела ему на плечо и зашептала:

– Боннвиль! Он там! На террасе!

Малкольм стремительно обернулся. Было слишком далеко, чтобы четко все разглядеть, но возле дома возникло какое-то движение: люди бежали к какому-то креслу… вернее, к маленькой карете… или все-таки креслу на колесиках…

– Что они там делают? – прошептал мальчик.

Он чувствовал внимание Асты, взгляд ее сверкающих хищных глаз, словно прямой и быстрый бросок копья. Дрожащими пальцами он попробовал оторвать лоскут от смоляной лужицы.

– Они смотрят сюда… указывают пальцами в ту сторону, где Элис и каноэ… идут к ступенькам…

Теперь Малкольм видел яснее, и в самом центре этой суматохи действительно был Жерар Боннвиль. Он-то всем и заправлял, и сейчас толпа уже собиралась нести его кресло вниз по ступенькам, на зеленый газон.

– Скорее, возьми это, – сказал Малкольм, протягивая Асте лоскут.

Тот был ужасно, невыносимо липкий. Аста взяла его в клюв и порхала близко к стволу, пока Малкольм спускался вниз. Оказавшись на твердой земле, он припустил со всех ног к каноэ. Аста спикировала к лодке и положила пропитанный смолой холст туда, куда он ей сказал.