– Уже почти, – сказал Малкольм.

Они как раз доплыли до группы деревьев, отрезавших их от дома и сада. Оба берега густо заросли зеленью, и чем дальше они отплывали, тем бледнее становился свет древесных фонарей. Впереди почти все уже погрузилось во тьму.

Почти все. Но в воздухе все еще было рассеяно достаточно света, чтобы Малкольм разглядел две огромные окованные железом створки, тяжелые, древние, укутанные мхом и травами, поднимающиеся прямо из воды, словно ворота шлюза, – отрезающие им путь к спасению. По воде дороги дальше не было.

Глава 23. Древние

Глава 23. Древние

Элис не поняла, почему они остановились, и обернулась.

– А-ах-х! – беспомощно выдохнула она.

– Может, у нас получится открыть их. Должен быть какой-то выход, – сказал Малкольм.

Но сколько бы он ни вглядывался, вокруг не было видно ничего, кроме густого кустарника, водорослей и тисовых ветвей, нависших низко над водой. Светоносные деревья остались далеко позади, и тьма здесь казалась не просто отсутствием света, а чем-то вещественным и осязаемым, словно сами растения и влага источали мрак.

Малкольм прислушался и не услышал ничего, кроме звуков воды – капающей, плещущей, тихо журчащей. Возможно, река все-таки сочилась сквозь щели в древних воротах, кое-где прогнивших от старости, а может, это просто капало с листьев – однообразно и неустанно. Сзади не доносилось ни звука.

Он подвел каноэ прямо к воротам и осторожно встал, чтобы проверить на ощупь, насколько они высокие. До верха он не дотянулся и не смог даже разглядеть край. Совершенно непонятно было и то, как открываются створки, если ворота все-таки отпереть: то ли разъезжаются в стороны, то ли просто медленно распахиваются под напором воды, а может и вовсе поднимаются вверх. Но если река продолжает течь, а не разливается озером перед воротами, значит, до дна они не доходят. И если есть какой-то механизм, управляющий створками, то искать его следует на берегу.

Все еще стоя и держась рукой за холодное, склизкое дерево, Малкольм посмотрел вправо, на берег…

…и в ужасе отшатнулся так резко, что едва не опрокинул каноэ. Элис испуганно вскрикнула:

– Что? Что такое?

Крепко прижав к себе Лиру, она пыталась различить хоть что-то во мгле, пока Малкольм, весь дрожа, усаживался обратно.

– Там, – выдохнул он, указывая Элис на вещь, которая его так напугала.

Нет, не просто вещь. В зарослях тростника поднималась из-под воды человеческая голова – только огромная, исполинская! Волосы великана были увиты спутанными водорослями и как будто прорастали прямо сквозь ржавую корону, венчавшую голову; кожа отливала зеленым, а длинная борода спускалась на грудь, теряясь под водой. Глаза взирали на путников в лодке со спокойным, миролюбивым интересом. Великан продолжал подниматься, и вскоре из воды показалась верхняя часть туловища. В левой руке он сжимал какое-то древко… может, копье? «Нет, это трезубец», – понял Малкольм, вглядевшись во тьму и различив наверху три острия, тускло поблескивавшие отраженным светом.