Увидев штабс-капитана, барон покрутил вилку с закуской перед собой, а потом встал и обратился к ревизорам.

– Господа, я распорядился подать экипаж. Прошу вас простить, но неотложные дела. Увы. И уверен, ваша докладная будет отражать всё в лучшем свете. Сами видите, мы работаем на износ. Люди устали. Ресурсов не хватает. Времени тоже.

– Всенепременнейше, – улыбнулся толстый инспектор, и все они встали.

Пришлось убраться в сторону, дабы пропустить этих господ. Вслед за ними вышел Максимилиан, приветливо улыбаясь. В прихожей ещё слышно было переговаривающихся инспекторов и заверения адъютанта, а потом дверь хлопнула, и всё смолкло. Но ненадолго. Послышались другие голоса.

Секунды тишины лопнули, разорванные криком Бодрикова.

– Какого чёрта ты полез на завод?! Ты, идиот, зачем полез?!

– Мне показалось, что там есть террористы, – ровным голосом ответил я, чувствуя закипающую внутри ярость.

Марк Люций сейчас рычал подобно дикому зверю, и только стиснувший всю волю в кулак Евгений сдерживал сатанеющее альтер эго от того, чтоб не выстрелить в барона.

– Террористы?! Ты вообще ничего не понимаешь! Ты полез туда, как слон в посудную лавку! Ты чуть всё не испортил! Ты просто не понимаешь!

– Ну так просветите, – подал голос штабс-капитан.

Я обернулся, успев заметить Никитина, заглянувшего в дверной проём.

– А ты кто такой, чтоб с меня спрашивать?! – продолжал яриться Бодриков. – Ты просто дознаватель уголовного сыска! Я не обязан перед тобой отчитываться.

– Я имею право, – тихо ответил Баранов, покраснев как рак и играя желваками. Сейчас, наверное, у всех нервы на взводе. Огнемила нахмурилась, но старалась не вникать в чужие разбирательства с подчинёнными. – И я спрошу, – продолжил штабс-капитан.

– Пшёл вон! – роняю слюну, совершенно взбеленился барон.

– Позвольте представиться, – с какой-то ехидной улыбкой, медленно и злорадно растянув губы, произнёс мой спутник. – Штабс-капитан Баранов Павел Алексеевич, его императорского величества контрразведка.

Барон замер с недосказанным ругательством на языке, а потом выставил перед собой руку, словно призывал к тишине, и взор его забегал по помещению, не видя ни нас, ни предметы, а сам барон сейчас, наверное, просчитывал кучу вариантов развития событий. Спустя несколько долгих секунд он облизнул губы и сел на место.

– Я прошу вас, дражайшая конезица, простить за столь неподобающее поведение, но на то есть обстоятельства.

Судя по нахмурившемуся лицу, Огнемила ничего из сказанного не поняла. Разве что слово «простить» могла разобрать.

Барон снова ткнул вилкой в красную рыбу, запил водкой из рюмки.