– Боярин? – снова позвал меня назначенный в наблюдатели парень.

– Иду, – огрызнулся я, а потом поглядел на Никитина и кинул ему ключи от оружейной комнаты. – Сашка, одевайся в броню.

– Шеф, вдвоём пойдём? – поймав связку, спросило он.

– Да, вдвоём. Сейчас не до большой команды. Если что-то опасное, просто пристрелим.

А сам я быстро поднялся в операторскую.

Над экраном склонился сонный Иван, прикладывая карту и тыча в неё карандашом. На столе перед ним стояла кружка с холодным кофием, оставленная, видно, с вечера. Место пробоя было недалеко – всего в двух километрах от нас, придётся просто пройти через узкий деревянный мостик по речке Каменке и оказаться в Закаменском районе города. Там среди трущоб и будет пробой. Самый обычный, медленно нарастающий.

Когда я спустился, Сашка уже был готов, и мне самому пришлось потратить десяток драгоценных минут, чтоб облачиться в механические латы.

На улице только светать начало.

* * *

Аннушка открыла глаза. В комнату сквозь занавески пробивался едва брезжащий серый свет, падая размазанными тусклыми полосками на соседнюю кровать, на которой приходилось опочивать Анастасии. Эта неугомонная особа набросала поверх тёплого лоскутного одеяла стопку из трёх взбитых подушек, считая, что именно так заправляют постель. Впрочем, было некое очарование в этой пахнущей молоком, сдобой и лесными травами деревенской простоте, а само толстое одеяло вызывало желание закутаться и проваляться в нём до самого вечера. Аннушка неловко развернулась в поисках прикроватной обуви, и спину потянуло от тупой боли.

Провидица положила руку на плечо и сморщилась. Да, в неё попали из ружья, поранив не менее, чем дюжиной картечин, но Настя их вытащила, долго и упорно шепча свои наговоры. Боль от выползающих из живого мяса свинцовых комочков до сих пор витала в воздухе, отражаясь от прошлого криками и причитаниями.

Анна отдёрнула руку от плеча и дотронулась до коротких волос, опалённых и наспех подрезанных хоть для какого-то приличия в стрижку каре. Повинуясь внутреннему порыву, девушка поглядела на запертую дверь и скинула с себя ночную рубаху, обнажив бледную кожу, небольшие груди с розовыми сосками, узкую талию и неширокие бёдра. Анна осторожно встала со скрипнувшей кровати и подошла к небольшому трюмо, стоящему на узком столике у ширмы для переодевания. Места в комнате было мало, и приходилось смотреть под ноги, чтоб не споткнуться о ножки стульев.

Аннушка повернулась к зеркалу и поглядела через плечо. Стали заметны крупные, похожие на оспины, шрамы от картечи, и некрасивая, похожая на арестантскую стрижка. Они уродовали девушку. От ощущения ненужности и брошенности защемило в груди, а на глаза навернулись слёзы. Ей хотелось бросить всё это и уехать как можно дальше. Хотелось просто забыть, остаться одной.