Он отступил от стола, остановившись там, откуда уже не мог до него дотянуться. Только тогда к нему вернулась свобода движений, и Вирр обрушился на Иониса:

– Блюститель, ты должен повиноваться моим приказам. Судьбы, я тебе не принц! Я теперь Страж Севера! Верни мне свободу воли, или тебя вздернут как изменника.

– Простите, ваша милость, но я отказываюсь.

Ионис выглядел невозмутимым. Почти беззаботным. И не без оснований, уныло подумал Вирр. Пока действуют прежние догмы, Ионису ничего не грозит.

– Подозреваю, что из нас двоих, когда король Андрас узнает о случившемся здесь, в петле болтаться вам, – закончил блюститель.

Вирр поежился, вспоминая последний разговор с дядей.

– Чего ты добиваешься?

Ионис подался к нему, и Вирр вздрогнул, встретив его взгляд. В нем метался безумный огонь фанатизма.

– Я хочу, чтобы ты создал новую, единственную догму. Согласно которой каждый одаренный, будь то мужчина, женщина или ребенок, лишил бы себя жизни.

Вирр почувствовал, что бледнеет, услышал сдавленные вздохи молчавших до сих пор одаренных.

– Не выйдет, – заговорил вдруг Вирр. – Ты блюститель, ты давал клятву. Третья догма связывает тебя так же, как нас: ты не можешь причинить вреда, ни телесного, ни иного, никому из одаренных.

Ионис невозмутимо покивал.

– Тебя, поменяйся мы местами, это могло бы остановить. Ты, может быть, не знаешь, что кое-кто из блюстителей толкует эту догму в том смысле, что им даже преднамеренно огорчать одаренных нельзя. – Ионис выступил вперед, его глаза отразили свет факелов. – Но только не я. Эта сила, этот, как вы его называете «дар» – болезнь. Я в это верю, как ни во что другое. Так что ты, принц Торин, поступив так с одаренными, не причинишь им вреда. Ничего подобного. Ты избавишь их от страданий. Ты поможешь им!

Под взглядом Иониса Вирру стало зябко. Он не хотел верить этому человеку, но было в его глазах нечто… пугающая убежденность в своей правоте. В этот миг Вирр не сомневался: блюститель всей душой верит, что оказывает одаренным своего рода извращенную услугу.

– Ты безумен, – тихо проговорил он. – Мы могли бы помочь, Ионис. Могли бы отразить слепцов.

– Отдаленные последствия – важнее всего, принц Торин, – возразил ему Ионис.

Вирр, обомлев, таращил глаза на человека в голубом плаще. Он бы бросился на Иониса, но тело отказывалось повиноваться; третья догма запрещала любое действие с намерением причинить вред блюстителю.

Он стиснул зубы в бессильном отчаянии. Он знал свое слабое место: оно и было главной причиной скрывать свой дар. Отец сразу забеспокоился, что блюстители не устоят перед искушением подчинить себе принца.