– Учитель сорвался!

Так не шутят. Рассудок противился. Чтоб Ветер, живая плоть воинского начала, не совладал со скоростью на раскате? Барахтался в снегу, как последний смертный? Может, даже расшибся?..

Слишком страшно. Слишком противно устоям каждодневного мира.

– Шевелись! – чужим голосом крикнул державец робушам.

Они выскочили к повороту, когда вниз уже сбросили ужища и шестёрка парней, съехав на животах вдоль проломленного следа, добралась к Ветру.

– Хорош лапать, не девка! – отбивался великий котляр, больше всех раздражённый глупой оплошкой. – Без вас поднимусь! Лучше беглеца настигайте!

Отвергая помощь, хватался за корни, верёвки, расщепы стволов, пядь за пядью одолевая скользкую кручу. Лыкаш боком спускался в седловину раската, обмирая на каждом шагу. Может, зряшную тревогу кто-то пустил? Вот сейчас источник выберется на дорогу, стряхнёт снег, ещё яростней возглавит погоню… Тут бросилось в глаза: подтягиваясь наверх, он гнушался упираться ногами.

– Лыжи утерял, достаньте мне их!

Ученики послушно нырнули глубже в обрыв, где мрела глухая предутренняя тьма.

Лихарь ждал, распластавшись у края, тянулся навстречу. Наконец Ветер сгрёб его руку, с силой, едва не утянув самого стеня, выметнул себя вверх…

Упёрся ладонями – немедля вскочить!

Руки разъехались. Ветер вздрогнул, поник, остался лежать.

Лихарь, стоя на коленях, склонился над ним:

– Отец…

– Оставь, – сказал Ветер. – Ушибся я малость. Погодь, встану сейчас.

Его левая рука скользила, искала опору, правая лежала поленом. Лыкашу хватило взгляда на лицо Лихаря, ставшее одной корчей ужаса и отчаяния.

«Нет! Нет! Всё не наяву. Не может быть наяву…»

Державец стащил рукавицу, закусил палец. Проснуться не удавалось.

Стень с бесконечной осторожностью повернул учителя кверху лицом. Ветер скалил сжатые зубы, всей волей приказывая себе встать. Тело впервые не подчинялось.

– Полежать надо, – сказал он Лихарю. Голос звучал тихо, невнятно, стень склонился вплотную. – Мои стрелы возьми… Нельзя, чтобы за овраг…