– Что ж, не нам, скромным трудникам, оспаривать волю владык, наше дело воплощать её, – смягчился Ваан. – Величайший подвиг берёт начало с малого шага; быть может, однажды я стану гордиться советом, данным сегодня. Идём, я тебе покажу.

Они вместе вошли в устье хода, освещённого, к немалому облегчению Ознобиши, заметно лучше других. У стен толпились бочонки, откуда-то выставленные и забытые. Справа и слева через каждый десяток шагов открывались боковые покои. Ваан уверенно остановился перед одним из них.

«Освоюсь ли я здесь когда-нибудь так, как удалось ему?» – заново преисполнился благоговения Ознобиша.

Два светильничка озарили вырубленный в сплошном камне покой, неширокий, но вытянутый в глубину. До самого потолка были устроены полки. А на них – книги, книги, книги! Целые и растрёпанные, с оторванными корешками. Свитки в расписных кожаных трубках и просто повязанные верёвочками…

Жизни не хватит все перечесть!

– Вот прямая дорога, могущая разветвиться извилистыми тропинками, среди коих, милостью Богов, отыщется нужная, – сказал Ваан. – Осмотрись пока, правдивый Мартхе. Я буду поблизости. Если понадобится… Между прочим, здесь, в книжнице, вырос мой внук, юноша прилежный и одарённый. Буде пожелаешь, он станет твоим помощником в учёных трудах.

Оставшись один, Ознобиша двинулся с дозволенным светильничком вдоль полок. Узнал одну за другой несколько надписей. Вот они, друзья! Тени в глубине хоромины сразу перестали пугать. Зяблик поклонился всем составителям, переплётчикам, переписчикам, чьи последние строки обратила в пепел Беда.

«Сквара сейчас бы песню сложил. Про то, как искры уже зипун прожигают, а подвижник летописи выносит…»

– Хвала и почесть, старшие братья! Не себе корысти ищу, не трудам вашим сквернения, но продления и плодов новых…

Последние слова показались очень самонадеянными. А куда денешься! Ни на что не посягающие робуши поганые бочки вывозят. У торговцев рыбой кормятся на побегушках. Не у царевичей райцами.

Ознобиша переступал маленькими шажками. Пригибался к полу, тянулся на цыпочки. Снимал с полок, раскрывал. Одну, другую, третью… Добраться до свитков на самом верху не хватало роста. Зяблик разыскал порожний бочонок, вкатил, поставил торчком…

Ход времени в подземелье оценить трудно. Долго ли, коротко – Ознобиша задумался, сидя на донце бочонка.

Если хоть бегло просматривать всё здесь хранимое, можно вотще потратить много недель. Если умерить внимание, легко проморгать важность. Вроде страниц, вырезанных из лествичников. Или блудной грамотки, на которой, оказывается, самое-то главное и начертано. Думай, райца!