Старик и юнец шли наклонным каменным ходом, спускаясь всё ниже в скальные недра Выскирега. Ознобиша разглядывал узоры слоёв на стенах и неглубокий, тщательно выглаженный жёлоб вдоль пола. Через равные промежутки виднелись искусно выбитые гнёзда для клиньев, чтобы работники могли утвердить тяжёлую бочку, утереть пот.

– Покуда краснописцы слепли в новой работе, – продолжал Ваан, – на Огненный Трон воссел пятый Хадуг, правивший ещё суровей отца. В начале царствования он наполнил тогдашние каторги мораничами. Поклонение Наказующей Матери мерзило ему. Говорят, он вообще женщинами гнушался… Ты уже, наверное, понял, что в ранние Хадуговы дни отовсюду выкидывались хвалебники твоей веры. Их свозили на пустыри и сжигали. Сколько прекрасных песен безвозвратно пропало тогда!

«А не болтал бы ты, о чём не знаешь, высокоучёный Ваан. Утраченные хвалы были воссозданы. Стих за стихом, слово за словом. И дополнены новыми…»

Ознобиша одёрнул себя. У великого ума если шаг, то семи вёрст, если ложка, за семь дней не выхлебаешь. Ему ли пустяки замечать!

– Кто мог знать, – продолжал Ваан, – что на вершине дней царь познает вкус милости и вернёт заключёнников, а тайно сбережённые книги обретут цену золота! Между тем стыдившийся женщин не оставил наследника. Ему преемствовал… Впрочем, я снова увлёкся. Я хотел лишь сказать, что поветрия, властные над судьбами книг, в Выскирег из столицы докатывались уже не столь сокрушительными волнами. Когда в Фойреге выбрасывали и сжигали, здесь всего лишь прятали под замок. Не забудем, что царственноравный город от века ещё и ревновал царскому… Какие жемчуга мудрости стеклись в собрания Выскирега – числа нет! Но настал день, когда небесные громы смешались с подземными…

Зяблик невольно насторожил уши. Вдруг да прозвучит нечто важное для его дела?

– Тогда одному человеку приспело время деяний. С немногими друзьями он обходил брошенные покои, ставшие гнездовищем сов. Подвижники собирали книги, свитки, письма и на себе несли их сюда. – Ваан указал вперёд. – В винные погреба, опустошённые расточительными пирами о рождестве престолонаследника. Его успели прозвать Аодхом Оборвышем, ибо у венценосного отца был обычай… Впрочем, довольно о нём. Спасителям книг то и дело приходилось выхватывать оружие, отбиваясь от простецов. Озябшие люди знали одно: камышовые листы можно бросить в печь, кожаные – отскрести от чернил и сжевать. Нам далеко не всегда удавалось избежать пролития крови…

«Нам?»

Ознобиша успел привыкнуть к Невлину, человеку поступков, учившему Эрелиса поведению царственного воина и судьи. Ваан был птицей совсем иного пера. Жрецом письменного слова. Подобными наверняка мнили себя и учителя Невдахи, но кто бы уравнял их с Вааном! У него палка служила не для тычков в безответные спины. Ему ноги-то нужны были, чтобы до книжницы добираться.