– Дружина? Которая?..

«Неужто снова Ялмак…»

– Сеггара-воеводы, – ответил Кайтар. – Царская называется.

Дружина Сеггара

Дружина Сеггара

Разведывать дружинных Светелу сперва было некогда. Посад, последние плачи, мамин крылатый голос, воспаряющий над раскатами гуслей… вскрывание фаты, доверчивый румянец Ишутки, свивание двух рук полотенцем, озорные проводы молодых в опочивальную клеть… Дрожащая борода немощного Игорки, его светлый и взыскательный взгляд…

Вкусное, чуть горьковатое донце от свадебного коровая – доля удалых игрецов.

Кайтаровичей, живших аж за Шегардаем, водить своего гусляра не благословила Владычица. Некому было подменить Светела с Небышем. До утренней встречи молодых сбивали пальцы, вызванивая песню за песней. И уж не оплошали. Знай, Левобережье, как гуляет Коновой Вен!

После Светел делал вид, будто ему некогда.

«Царская, значит. Сеггар Неуступ. Поморник на знамени. А что мне до них? Мы свою дружину уставили…»

Вагашинское купилище раскинулось намного скромней, чем в Торожихе, но тоже было что посмотреть. На Коновом Вене чаще торговали изделиями своих рук. Здесь было гораздо больше снеди. Сало и солонина в опрятных бочонках. Вяленые мя́са полосками. Жирные шарики мурцовки в берестяных туесках. Сочный припас для похода: тельно́е, залитое жиром в горшочках, чтобы не портилось в тепле зеленцов…

– Зорко ваш как? Съехал за море?

– Забоялся. Слух идёт, у Порудного Мха людей до смерти убивали.

– Если кому боязно, вон опасная дружина стоит. Найми, горя не узнаешь.

– Дорого больно…

– Хочет Зорко и рыбку съесть, и в воду не влезть.

– А у Порудницы что, говоришь? Опять с севера натекли? Уже и за Кижи?..

– Там, слыхать, Лигуевичи таковы, что дикомытов не надо.

– Вот им укорот и вышел. Царский сын примучил. Тайных воинов, говорят, с собой приводил.

– Ух ты! Сам великий котляр для такой чести Чёрную Пятерь покинул?..