Витязь понял только после того, как Светел бросил пальцы к воображаемым струнам и, будто довершив песню, сронил голову на плечо, воздел руку в сторону, отпуская гулы на волю.

– Вот ты про что, – вздохнул Летень. – Нет, парень. Не знаю, как гусельки сиротства дождались. Только пальцы видел поломанные.

– Пальцы? – ахнул Светел. – Кто ж его?.. – Успел отчаяться: – Тоже не знаешь?..

– Это знаю. При мне было.

– Кто?!

– Лишень-Раз.

– Да за что же?..

– А не в час о побратимстве запел, от коего Ялмак отбежал.

Светел долго молчал. Наконец откашлялся.

– Ты меня, дядя Летень, жестокими науками наторяй. Чтоб я этого Лишень-Раза где встретил, там и убил.

Говорил он сквозь зубы, но витязь очень хорошо понял его. Стиснул руки, будто на что-то решаясь. Ответил неожиданно:

– И ты меня.

– Чему, дядя?

– Ремеслу. – Летень разглядывал свои ладони. – Твой брат ещё мал. Я в дружине больше не воин. Если с хлеба не го́ните, лыжи уставлять научусь. Мало чести праздновать, когда другие спину не разгибают.

Под утро Светел и Гарко вместе несли дозор. Сперва ходили молча. Потом Гарко сказал:

– Бабки наши что… теперь в ссоре пребудут?

Светел помолчал, подумал, ответил:

– Бабки наши век прожили. Умели рассориться, сумеют поладить.

Гарко тоже задумался.