– Ты, брат, Воеводу красно вывел. Аж дух занялся. А ведь ты… ну… – И понизил голос: – Гедах этот вражий – тебе родня?

В Твёрже редко поминали происхождение Светела. Зря ли говорят: и в бревне сучок лишний может найтись. Светел отмолвил:

– Я не про андархов с Прежними думал. Я героя представлял и недругов злых.

– Скучно без тебя будет, Опёнок.

– Этого не бойся, – засмеялся Светел. – Жогушка вчера «Лихо в Торожихе» с начала до конца сыграл. Под песню совсем верно бряцал и уже под драку пытался.

– Правда, что ли?

– Правда святая. Мама аж плакала.

– С чего ещё?

– Сказывала, соловушкой поёт. Сквариным голоском. Ему правда гусельки легко отзываются. А чего я не успею, Небышек преподаст.

– Бабам лишь бы слёзы точить, – скрывая чувство, пробурчал Гарко. – Небышек вон песню начал слагать. Про бабок наших. Смешную. – Гарко помолчал, перестал улыбаться. – Ты… вернёшься же?

– Сказано, брата выручу, к матери на порог приведу. Значит, сам с ним приду.

– А потом?

«Венец отеческий принимать… мораничей, за неправду их, как крапиву из огорода…» Светел обвёл взглядом еле видимый подветренный берег. Снова вспомнилось, как они со Скварой и атей бежали пустошами Левобережья. Ёлки, росшие то ли из двух корней, то ли из одного. Уверенное ожидание завтрашнего веселья… эх… Светел повёл плечами, гоня разбежавшийся по лопаткам мороз.

– Даже гадать не хочу, – ответил он честно. – Зарок исполню сперва, там видней будет.

– А всё же? Вот глянь, сядешь на государство…

Звучало несбыточно. Как скончание долгой песни, затеянной неопытным гусляром.

– Будет то, что будет, даже если будет наоборот, – сказал Светел. Встряхнулся, подпрыгнул на месте, хлопнул рукавицами. – Давай, что ли, брат-воевода, копьями на любки поиграем, руки-ноги оживим!

Царский выход

Царский выход

Царевна Змеда выплыла в переднюю комнату совсем неожиданно. Ознобиша с Галухой поздравствовали ей большим обычаем: