Машенька наполнена светом и охотно им делится. Она с малолетства – сестра милосердия в монастырской больнице. Выхаживает безнадежных, снимает проклятия, помогает избежать самопроклятий – а такое часто случается с больными, готовыми сдаться. Когда Машеньку привезли в «Астру глори», она выглядела блаженной. Непрестанно улыбалась, лепетала полусвязно. А еще ходила с палочкой и, смущаясь, просила о помощи – не могла найти столовую, свою комнату, сад… Машенька так привыкла разбирать нити душ, что ее обычное зрение сделалось помехой и стало убывать. В монастыре радовались «доброму» знаку: ослепнув, жива начнет прорицать, станет явленным чудом. Привлечет толпы паломников… не хочу снова затевать разговор о своем отношении к вере. Я ведь верю. Но храм как организация вызывает у меня противоречивые чувства и мысли.

Мари совсем иная. Она полагает себя главной в паре жив. Хотя света в ней мало, а делиться чем-то… разве она знает, как это сделать? Боюсь, она так суха и примитивна, что даже не умеет принять духовный дар Машеньки.

Когда Мари прибыла в «Астру глори», в своем поведении она для стороннего наблюдателя могла показаться схожей с Лёлей, только раз в десять суше, строже. Мари властная, немногословная и неприветливая. Еще бы! Она в закрытом ордене держит «суровую нить». В переводе на язык обычных людей это означает, что она состоит в храмовой полиции; ведает жизнью и смертью тех, кто незаконно использует дар. По-моему, Мари – фанатичка. Яков рассказал, что в юности у неё был огромный дар, а теперь весь «растрепался». Осталось полноценным лишь острое, хищное зрение, которое позволяет оценивать работу других жив. На основании своего зрения Мари без колебаний выносит решения, порою смертоносные…

Стоило живам поселиться в «Астре», и я перестала туда наведываться. Мне по-разному неприятны обе, наивная Машенька – и безжалостная Мари. Агата тоже сторонится их. Зато Даша принимает тепло, она верует – и ей ценны так называемые святые гостьи.

«Вижу твои сомнения. Они обе не вполне человечны, да? У одной душа как облако, бесформенна и оторвана от земли, у другой душа – змеюка ползучая, – сказал однажды Яков. Добавил с горечью, устало: – Нам нельзя быть капризными, время поджимает. И еще. Я сам тоже… в общем, хочу дать им шанс. Отчего бы не попробовать выпрямить то, что криво?»… Я нехотя кивнула. Он виновато улыбнулся. Кажется, он не верил в выпрямление. Но ради Машеньки – надеялся. И я промолчала ради нее. Ослепнуть и прорицать – вы бы кому-то пожелали такой судьбы?

Я не верила, что Мари и Машенька составят пару. Они совсем разные. Я не верила, что они исполнят ритуал, мы слишком мало знаем о деталях обмена душ, хотя кое-какие записи сам Михель Герц передал храму, выторговывая союзничество в борьбе с Николо.