– Агата, все подтверждено, – негромко говорит Яков.

Он понял без слов. Поймал мою руку и положил на ручку двери. Подвинулся, встал за спиной, почти обнимая. На миг стало обидно до слез за это «почти», и опять в ушах отдалось Лёлино «у вас нет будущего».

Солнечный человек приближается, он уже в десяти шагах, в девяти… Яркут споткнулся, посетовал на шнурок и отстал. Вцепился в руку незнакомого мне юноши и ловко задержал его. Теперь к нам шагает лишь Микаэле. Пять шагов. Щурюсь: рост похож на прежний, а лицо совсем незнакомое. Молодое, хотя говорили – он вроде стал стариком, а позже описывали мужчину средних лет, хромого и сивого с залысинами. Три шага. Глаза того, кто приближается, изучают нас. Он по-прежнему безупречно воспитан, он собирается поздороваться, хотя не узнал… Вежливость тоже узнаю, она особенная, искренняя ко всем, располагающая.

– Пора, – шепчет Яков.

Мы вместе нажимаем на ручку, она скользит вниз, давит на язычок замка – и хорошо смазанная калитка подается, открывается без всякого звука. В щель проникает темный ветер… вот он расплескался шире, загулял, разбойно посвистывая и вгоняя под кожу иглы нездешнего льда. Туман дрогнул и отодвинулся, мир стал темнее, прозрачнее и… резче. Микаэле оступился и охнул, остановился, слепо щурясь и глядя в щель калитки. Я тоже посмотрела – и чуть не отпустила дверцу! Спасибо, Яков был внимателен, придержал. Но, судя по боли в раздавленной его пальцами ладони – и он не ожидал подобного зрелища. Это – вне любых умных планов.

В проеме калитки, на самом пороге – призрак! Принять его наличие, поверить глазам нетрудно, я уже видела Винку. Именно этот опыт позволяет мне теперь выявить отличия. Хозяйка «Барвинка» смотрелась более плотной и менее… человеком. Её глаза слегка светились, её волосы раздувал темный ветер, и сама ее фигура парила над землей. А этот… он совсем человек. Юноша в возрасте Клима, вот только бестелесный. Смотрит на нас с усталым отчаянием и не пробует заговорить. Он знает о своем состоянии и уже не рассчитывает быть замеченным.

– Мы видим вас. Представьтесь, пожалуйста, – предложил Яков. – Вероятно, наше дело как-то связано с вами.

Юноша вздрогнул и внимательно изучил лицо Якова, все еще не веря, что слова адресованы ему. Взгляды встретились… и лицо призрака болезненно исказилось. Он заговорил быстро, сбивчиво. Языка этого я не знаю, зато Яков все понимает: кивает, даже вставляет вопросы и уточнения. Разговор затягивается… Трудно вслушиваться в чужую речь, так что я отвлекаюсь, оборачиваюсь к Микаэле. Он все так же неподвижно стоит, хмурится. Ему заметен и неприятен темный ветер. Вот поежился, поднял ворот плаща, чуть наклонил голову, вслушался… Призрака он не может увидеть, он также не слышит его речь, не ощущает присутствие как-то еще. Хмурится: ему странно наблюдать, как Яков говорит с пустотой.