Подхожу к двери. Ближний человек кивает мне и открывает, ни о чем не спросив. Он пожилой, кряжистый, и лицо… словно у него беда, очень большая беда, которую никак не исправить.

Вхожу. Полутемный холл. По ту сторону – еще одна дверь, приоткрытая. Тихо приближаюсь, втискиваюсь в щель. Не могу дышать. В голове путаница, путаница…

Теперь вижу всю комнату. И вот то, что мне надо осознать для начала: женщина в сером платье со скромным кружевным воротом обнимает Микаэле. Стоп. Не так. На самом деле она обнимает сына. Микаэле шепчет на тенгойском, и я одна могу узнать все это – тон и темп, манеру речи. Он – Густав! Он Густав, и он снова живет в своем теле. Он более не привидение. Он вернулся в мир живых – телом и душою.

Поворачиваю голову. День делается похож на сонный кошмар. Все, что я вижу, не хочу видеть. И прекратить смотреть, проснуться в холодном поту – даже это не в моей власти. Все куда хуже, это не сон. Это – явь. Ущипни я себя хоть сто раз, от неё не очнусь. Это – явь! Нельзя отрицать ее. Бессмысленно прятаться от себя и делать вид, что я не умею думать, сопоставлять и принимать итог собственных наблюдений и рассуждений.

Напротив кресла Густава, который теперь занимает тело Микаэле… то есть свое тело, установлено еще одно кресло. В нем – Яков. По сторонам от кресла Якова на низких стульчиках сидят две женщины. Не знаю обеих. Лица у них… умиротворенные. А еще на шее у каждой цепочка с крупным знаком солнца. Нет сомнений, это белые живы. А что же Яков? Без сознания. Еще вот важное: в комнате и жарко, и… ярко. Для меня, мары, тут слишком солнечно. Жизнь переливается всеми красками. У жизни праздник приключился. Я щурюсь, тяну от шеи воротник. Подташнивает. Продолжаю смотреть и анализировать.

У стены еще одна участница того, что для Якова «главное дело» дня. Глаза б ее не видели, эту приторную рожу с претензией на смирение. Зачем тут Мари? Зачем?

Хочу орать, бежать прочь и вообще… быть где угодно, лишь бы не здесь. Но – стою на месте и продолжаю поворачивать голову, пока не делаю полный круг, чтобы снова встать лицом к креслу Якова. Мне жарко, а по спине тянет ветерок – тише, дальше, слабее… Недавно кто-то приоткрывал дверь, ту самую. Я знаю лишь одного человека, способного на такое. Вижу его, хочу позвать по имени – Яков! И молчу. Он дремлет, он умаялся и наконец-то сдался усталости. Кажется, я шепчу вслух все эти отговорки. Точно – вслух. Прикусываю язык и смолкаю. За спиной звучно хмыкает Мари. Ей смешно. Она, зараза, торжествует!

Яков вздрагивает, открывает глаза.