Мы снова завернули за угол и там обнаружили нашу стрелу лежащей на полу довольно далеко от поворота. Я позволил Руфо поднять стрелу, он внимательно рассмотрел ее, потрогал вытисненный на ней герб Дораля и положил ее обратно в колчан. Мы пошли дальше.

Потом мы подошли к месту, где ступеньки лестницы вели вниз, тогда как план в моей голове ясно мне говорил, что здесь должны быть ступеньки вверх.

— Осторожно на первой ступеньке! — выкрикнул я, обернувшись. — Ощупывайте ее и не споткнитесь.

На ощупь это была вполне нормальная ступенька — для лестницы, ведущей вниз, только вот моя «шишка направления» утверждала, что мы поднимаемся, и место нашего назначения соответственно с этим меняло и положение, и угол. Я закрыл глаза для проверки и физически ощутил, что поднимаюсь. Значит, глаза меня обманывали. Это было похоже на один из этих «хитрых» домов в парках отдыха, где горизонтальный пол оказывался вовсе не горизонтальным, — очень похоже, но только если все это возвести в куб.

Я перестал сомневаться в чертеже Стар и шел по его маршруту, независимо от того, что показывало мне мое зрение. Когда коридор вдруг разветвился на четыре, тогда как память мне говорила, что тут только два ответвления, из которых одно — тупик, я решительно зажмурил глаза и шагнул туда, куда глядел мой нос, — и Яйцо на моем мысленном плане осталось там, где и должно быть.

Но мы вовсе не обязательно приближались к Яйцу с каждым новым поворотом или новой развилкой, кроме как в смысле, что прямая — не кратчайшее расстояние между двумя точками (а где оно кратчайшее?). Наш путь был запутан, как кишки в животе у человека, — архитектор явно предпочитал кренделя прямым линиям и углам. Еще хуже получилось, когда мы взбирались по лестнице вверх, тогда как по чертежу тут был горизонтальный отрезок, и гравитационная аномалия застигла нас врасплох, перевернув все вверх дном, и мы внезапно покатились со стен на потолок.

Особого вреда нам это не причинило, но, когда мы достигли границы аномалии, гравитация снова изменилась и нас сбросило с потолка. Я помог Руфо собрать рассыпанные стрелы, и мы двинулись дальше. Мы приближались к логовищу Не-Рожденного и к Яйцу.

Коридоры сделались узкими, их стены стали грубее, обманные проходы теперь мало чем отличались от настоящих, а свет стал меркнуть.

И это было еще не самое плохое. Я не боюсь темноты и тесных помещений. Только намертво забитый людьми подъемник в магазине в день распродажи может вызвать во мне клаустрофобию. Но я услышал крыс!

Крысы, множество крыс, бегали и визжали в стенах — вокруг нас, под нами, над нами. Я покрылся пóтом и стал жалеть, что выпил столько воды. Темнота и теснота делались невыносимыми, теперь мы уже ползли через узкий туннель, пробитый в камне, сначала на четвереньках, потом на брюхе, в полной тьме, как будто выбирались подземным ходом из замка Иф. И крысы перебегали нам дорогу с писком и противным стуком когтей.