На меня просто не обращали внимания, будто я мебель. На Центре людей редко представляют, и, если вы хотите с кем-то заговорить, вы говорите «сам» и ждете ответа. Если вам не ответят — отходите. Если вам ответят — обменяетесь идентификаторами.

Никто из них ничего подобного не сделал, а я уж и подавно. Раз уж они пришли в мой дом, то это была их обязанность. Они же вели себя так, будто это не мой дом.

Я сидел, как Человек-невидимка, и распалялся все больше.

Они доказывали что-то свое, Стар слушала. Вдруг она позвала служанок, и они стали ее раздевать и причесывать. Центр — это вам не Америка. У меня не было причин считать себя выбитым из колеи. То, что Стар делала, было грубостью лишь по отношению к ним, она показывала, что именно их она здесь считает за мебель (получается, она оценила их поведение со мной).

Один из них обиженно произнес:

— Ваша Мудрость, я хотел бы, чтобы вы выслушали нас, как обещали.

(Я расширительно передаю их жаргон.)

Она холодно ответила:

— Только я одна могу судить о своем поведении. Больше никто.

Верно. Она могла судить о своем поведении, они — нет. И я подумал с горечью: я тоже — нет. Я злился на нее (хотя и понимал, что все это мелочь) за то, что она вызвала служанок, за то, что готовится ко сну в присутствии этих болванов, и я намеревался ей сказать, чтобы такое никогда не повторялось. Потом раздумал.

Вскоре Стар оборвала их:

— Он прав. Вы — не правы. Так и делайте. Уходите.

И все же я решил затронуть этот вопрос под соусом возражения против приглашения в наш дом «деловых» людей.

Однако Стар нокаутировала меня с ходу. В ту же минуту, когда мы остались одни, она сказала:

— Любимый, прости меня. Я согласилась выслушать этих глупых путаников, а споры тянулись так долго, и тогда я подумала, что дело кончится быстрее, если я вытяну их из кресел и заставлю постоять, чтобы они поняли, как мне все это надоело. Я и не предполагала, что они снова сцепятся и что пройдет столько времени, прежде чем я ухвачу смысл разногласий. А я знала, что, если перенести дело на завтра, оно опять затянется на часы. Сама проблема очень важна, и оставлять ее без решения нельзя. — Она вздохнула. — Но этот нелепый человек… И вот такие пролезают на самый верх! Я даже подумала, не устранить ли его физически, а вместо этого отправила его исправлять собственные ошибки, иначе та же ситуация могла возникнуть опять.

Я не смог даже намекнуть ей, что ее решение родилось просто под влиянием раздражения. Человек, которого она только что осуждала, был тем самым, в пользу которого она вынесла решение. Поэтому я сказал: