— Даже в детстве? — спросила осторожно.

— Почти не помню. Все мое время занимали тренировки, после которых хотелось упасть на постель и спать. Тогда я еще мог спать. — Артанец раскрыл ближайший к нему горшочек и принялся за мясо. — Карас хотел, чтобы его сыновья выросли сильными воинами.

— А твои братья? Разве вы не дружили?

— Нет. — Голос Кейна звучал ровно. — Мы были соперниками. Каждый из нас знал, что рано или поздно нам придется встретиться в поединке, потому что Артан будет принадлежать лишь одному. Я, как и остальные, делал все, чтобы заполучить его.

В моем детстве все было иначе. Мы с братьями росли вместе, вместе играли, иногда пакостничали и получали за свои проделки тоже вместе. Конечно, я была лишена магии и не могла осваивать стихию наравне с братьями, но отец учил их защищать друг друга. Только оставаясь слаженной командой, можно было противостоять капризам северной природы. Не сказать, что мы всегда жили мирно, иногда ссорились и не разговаривали по несколько дней. Но это не отменяло нашей любви друг к другу.

— Нет смысла доверять тому, кто стоит на пути к твоей цели, — задумчиво продолжил Кейн. — Либо тебе нанесут удар, когда не ждешь, либо придется сделать это самому. Гораздо проще, если вас ничего не связывает.

В груди полыхнула ярость, приправленная тоской, на глазах навернулись слезы, стало так обидно за мальчишек, лишенных простых радостей детства. Не зря Анна называла артанцев варварами!

В Нифрейе престол доставался старшему наследнику, никаких поединков не устраивали. Младшие братья могли жить в замке, но род Фэранса всегда был немногочисленным. Сейчас же и вовсе остались лишь Кейн и Брок.

В Артане, по словам Лилы, наследников всегда было много, и все они сражались со своим отцом. Представила, что мой сын выходит против Кейна, и все внутри похолодело.

— Это жестоко, — сказала тихо, потому что голос от волнения сел.

— Согласен, — кивнул Кейн. — Поэтому я многое изменил.

— И поэтому не хочешь собственных детей?

Его взгляд словно лезвием прошелся по моему лицу, а от самого артанца повеяло холодом. Я поежилась.

— Не только, — отрезал он. — Не хочу, чтобы кому-то еще достался мой дар.

В словах Кейна я уловила столько затаенной боли, что сейчас она ударила мне в самое сердце. Перед глазами возник мальчик, который вдруг начал слышать непроизнесенные речи и осознал, что люди не всегда говорят то, что думают. А думают они порой о странных и страшных вещах. И что это нельзя прекратить, поставить заслон, чтобы не слышать, не чувствовать. Можно только приглушить, научиться контролировать, но рядом нет никого, кто бы помог во всем разобраться.