Первый ужин с моим новым учителем был наихудшим ужином в моей жизни. Я надела одну из новых туник, и от нее чесалось все тело. Ее еще не подогнали по размеру, и у меня было ощущение, что я иду в маленькой шерстяной палатке. Мои новые штаны еще не были готовы, а старые стали слишком короткими и растянулись на коленях. Глядя на свои ноги, торчащие из-под широкой туники, я чувствовала себя какой-то необычной болотной птицей. Я подумала, что когда сяду за стол, никто ничего не заметит, но мой план оказаться в столовой самой первой не удался.

Шан пришла раньше меня, величаво вплыла в столовую, как королева в тронный зал. Ее волосы были собраны на макушке. У ее новой горничной был талант к тонкой работе с волосами, каждый каштановый локон блестел. Серебряные шпильки мерцали в этом великолепии цвета красного дерева, как звезды в ночном небе. Она была больше, чем красива: она поражала. Даже мне пришлось признать это. Ее зеленое платье так поднимало грудь в разрезе лифа, будто требовала внимания к себе. Шан подкрасила губы и напудрилась так, что ее темные ресницы и зеленые глаза смотрели на нас, будто с маски. Легкие следы румян на каждой скуле выглядели очень естественным и живым румянцем. Я была обречена еще больше возненавидеть ее за эту красоту.

Я последовала за ней в комнату. Прежде, чем я добралась до своего места, она повернулась, рассмотрела меня и по-кошачьи улыбнулась. Дальше все пошло еще хуже. Позади меня стоял учитель.

Его красивое лицо зажило, отек спал, зеленые и фиолетовые синяки исчезли. Кожа его не выглядела такой обветренной, как у отца и Риддла, цвет лица выдавал в нем придворного кавалера. Он гладко, как только смог, выбрил высокие скулы и крепкий подбородок, но на верхней губе осталась тень будущих широких усов. Я беспокоилась, что он будет смеяться над моей мешковатой одеждой? Напрасно. Он запнулся в дверях, глаза его расширились, когда он увидел Шан. Мы обе заметили, что у него просто захватило дух. Затем он медленно подошел к своему месту за столом. Не отрывая взгляда от Шан, он извинился перед отцом за опоздание.

В то мгновение, когда он своим придворным акцентом говорил тщательно продуманный комплимент, я влюбилась.

Люди посмеиваются над первой любовью мальчика или девочки, называют ее детским увлечением. Но почему молодой человек не может полюбить так же глубоко и безудержно, как и взрослый? Я смотрела на своего учителя и понимала, что он видит во мне обычного ребенка, слишком маленького для своего возраста, простоватого, едва достойного его внимания. Но не буду врать о том, что чувствовала я. Я сгорала от желания выделиться рядом с ним. Мне хотелось сказать что-то очаровательное или заставить его смеяться. Я хотела, чтобы случилось что-то такое, что обратит на меня его внимание.