Я задрала подбородок.

— Кажется, теперь я очень проголодалась.

И все-таки ужин выдался беспокойным. Я знала, что Шан и Лант смотрят на меня, но никогда не была сильна в игре в гляделки. Так что я смотрела в тарелку или в сторону отца и Риддла. Я не вздрагивала, когда Леа или Эльм проходили мимо моего кресла, но не брала ничего из блюд, принесенных ими. Один раз я заметила, как они обмениваются взглядами, проходя за спиной Риддла. Щеки Эльм пылали, и я вдруг поняла, что Риддл, хоть и старый, по-прежнему красивый мужчина. Эльм, меняя блюда, старалась встать как можно ближе к его креслу. Но Риддл замечал ее не больше, чем муху на стене. Я торжествующе улыбнулась.

В первой половине ужина я молчала. Отец и Риддл снова обсуждали отъезд в Баккип. Шан и Лант вели тихую беседу, то и дело прерывая ее смехом. Я когда-то читала стихотворение о девочке с «серебристым смехом», но Шан смеялась так, будто кто-то уронил на длинную лестницу целую корзину дешевых оловянных мисок. Когда отец закончил разговаривать с Риддлом, он повернулся ко мне и сказал:

— Так что ты думаешь о Тейкере Видящем и его вторжении на эти земли?

— Я не думала об этом, — ответила я. Я правда думала не об этом. Но через вздох я спросила: — И все-таки кто был здесь раньше него, раньше Тейкера и его людей, заявивших права на земли в устье реки Бакк? Свиток говорит, что развалины старой каменной крепости пустовали. Кто были эти люди, которые жили в ней и строили эти укрепления? Ты говорил, что это могли быть Элдерлинги? Так он боролся с самими Элдерингами за эти земли?

— Знаешь, я думаю, в основном там жили рыбаки, фермеры и козопасы. Лорд Чейд пытался найти больше описаний тех людей, но они, кажется, не доверили свои знания письменам и свиткам. Некоторые из бардов говорят, что наши старые песни на самом деле берут начало в их песнях. Но мы не можем говорить «они» и «их», ведь на самом деле мы — потомки Тейкера и народа, который жил здесь.

Он что-то знает? Намеренно подталкивает меня к открытию?

— Тогда, в те дни, люди учились всему из песен? И стихов?

— Конечно. Лучшие менестрели до сих пор могут перечислять по памяти длинные родословные. Они, конечно, записаны на бумаге, благо что бумаги теперь много. Но менестрель узнает их из уст своего мастера, а не с бумаг.

Риддл слушал так же восхищенно, как и я, и, когда отец замолчал, он влез в разговор:

— Ты говоришь о песне Нэда об Ельд Серебряном, друге дракона, которую он исполнял для нас в последний свой приезд?

— Нет числа драгоценным его вещам. Камень говорящий, гребень блестящий, пикси поцелуй настоящий, — произнесла я прежде, чем успела задуматься, надо ли это говорить.