Проходя мимо меня, он весело заметил:

— Вам, леди Би, это не нужно! — и вырвал свиток с буквами из моих испуганных пальцев.

Прежде, чем я успела что-то сделать, он позвал всех нас в классную комнату. Мы вошли, занимая те места, что и накануне. Сегодня он был веселее, чем вчера. Он собрал нас в группы по возрасту, и дал каждой группе по восковой табличке. Меня и Лакспа он отослал в другой угол комнаты. Нам был выдан свиток по географии и культуре каждого из Шести Герцогств, их карты, и было велено ознакомиться с ними. Давая указания, он искренне улыбался. Теперь-то я знала, что источником его любезности был страх, и мне стало стыдно за нас обоих. Затем он с досадой оглянулся и спросил:

— Где Таффи? Я не потерплю опозданий!

Дети притихли. Некоторые переглянулись, и я поняла, что они что-то знают. Персеверанс внимательно разглядывал табличку. Я наблюдала, как он тщательно копирует букву.

— Итак? — снова спросил писец Фитц Виджилант. — Кто-нибудь знает, где он?

— Он дома, — сказала Эльм.

Один из мальчиков, пахнущих овцами, тихо сказал:

— Ему худо. Сегодня он не придет.

Он посмотрел на Персеверанса. Легкая улыбка натянула опухшие губы мальчика с конюшни. Казалось, работа с табличкой полностью поглотила его.

Фитц Виджилант выдохнул через нос. День только начался, но голос его прозвучал устало.

— Дети, мне было поручено учить вас. Мне не дали выбрать, что делать со своей жизнью, но так как теперь это моя обязанность, я буду ее выполнять. Я отдаю должное вашим семьям, которым хватило мудрости отправить вас сюда. Я хорошо знаю, что некоторые хотели бы оказаться в другом месте. Таффи вчера дал мне ясно понять, что рассматривает уроки как пустую трату времени. Сегодня он уже делает вид, что заболел, чтобы избежать их. Но я не потерплю подобной симуляции!

Некоторые дети озадаченно переглянулись, услышав незнакомое слово, и только Персеверанс, не отрываясь от свитка, тихо сказал:

— Таффи не притворяется.

Все ли услышали удовлетворение в его голосе, или только я? Я смотрела на него, но он не поднимал глаз.

Писец осуждающе спросил его:

— А твои кулаки не имеют ничего общего с его «болезнью»?

Персеверанс поднял глаза и встретил взгляд писца. Я знала, что он всего лишь несколько лет старше меня, но сейчас он заговорил как мужчина.

— Сэр, мои кулаки не делали ничего, пока его рот не начал лгать о моей сестре. Тогда я сделал то, что сделает любой человек, если оскорбляют его семью.

Он не отводил взгляда от Фитца Виджиланта, не хмурился и не прятал глаз. Он не чувствовал никакой вины за свою правду.