Двалия, приоткрыв рот, глупо смотрела на него. Мы было жаль ее и страшно за всех нас. Даже я, ребенок, знала, что так думают все чалсидианцы. В каждом прочитанном мной свитке о них, в каждом отцовском рассказе они всегда нарушали свое слово. Они были способны зачинать детей рабыням, а потом продавать собственных потомков. Как она могла не знать ничего о народе, с которым заключила сделку? Ее лурри столпились позади нас бледным подобием солдат, стоявших за Элликом. Но те стояли, широко расставив ноги, положив руки на бедра или скрестив их на груди. А наши лурри толпились и жались друг к другу, перешептываясь ветерком, тревожащим мелкий осинник. Двалия никак не могла подобрать слов.

— Ну как я могу обещать что-то тебе? Я дал бы слово, честное слово мужчины в обмен на что? На мысль, которая занимала твою маленькую глупенькую головку в тот момент? — презрительно бросил он. — Ты хоть представляешь, как глупо звучали твои условия? — он покачал головой. — Тащишь нас в опасные земли, и для чего? Не ради сокровищ, денег, хороших вещей. Ради мальчишки и его служанки! Мои люди идут за мной и берут долю всего, что беру я. А что мы возьмем отсюда? Немного развлечений, несколько хороших клинков, малость копченого мяса и вяленой рыбы. Лошадей вот. Да мои люди смеются над таким набегом! А это нехорошо, потому что они не понимают, зачем прошли такой опасный путь за такой жалкой добычей. Они могут начать сомневаться во мне. А что мы делаем теперь, когда так далеко зашли в земли врага? Теряем время, избегаем дорог и деревень, и путь наш, который мог бы занять несколько дней, тянется уже месяц.

И вот мальчик, которого мы увезли, осмеливается дразнить меня. Почему? Почему у него нет уважения? Может быть, он считает меня дураком, каким ты всегда выставляешь меня? Но я-то не дурак. Я много думал. Я не из тех мужчин, которыми правит баба. И не из тех, кому можно подкинуть золотишка, а потом командовать, как наемником. Я сам командир и сам решаю, что лучше. А все же, оглядываясь время от времени, я вижу, что постоянно подчиняюсь тебе, а потом никак не пойму — как так выходит? Почему? Но, кажется, я все понял.

Он обвиняюще ткнул в ее сторону пальцем.

— Я понял твои чары, женщина. Это все тот бледный мальчишка, который постоянно крутится возле тебя, тот, который лепечет как девчонка. Это он что-то делает, да? Сначала ты посылаешь его в город, потом идем мы, и никто не обращает на нас внимания. Хорошая штука, очень хорошая. Мне она нравилась до тех пор, пока я не понял, что и со мной он такое проворачивает. Ведь так?