— Мы пойдем туда.
— А если так мы забредем в глубину леса и умрем там от голода и холода?
Она посмотрела на меня.
— Лучше это, чем снова попасть в их руки. Если хочешь пойти по следам наших саней и проверить, не найдут ли тебя, будь любезна. А я пойду так.
И она пошла. Через вздох я двинулась за ней. По неровной тропе, которую она делала, идти было легче, чем по рыхлому снегу. Путь, выбранный ею, привел нас на холм, потом вниз, все дальше от лагеря наемников, и какое-то время казалось, что все хорошо. Пока мы шли, холм становился все круче, а кусты — более густыми.
— Внизу будет ручей, — предположила я.
— Может быть, — согласилась она. — Но сани здесь не пройдут, и вряд ли смогут пролезть лошади.
Прежде чем мы достигли дна, наклон стал слишком крутым, и несколько раз мы просто скатывались вниз. Я боялась, что один раз покатившись, мы упадем в воду, но на дне мы нашли только узкий, почти полностью скованный льдом ручеек. Озерца открытой воды мы легко перепрыгивали. Они напомнили мне о жажде, но я не стала трогать ледяную воду, а съела еще одну горсть снега. Казалось, я тащу на себе целую палатку, таким тяжелым стал мой плащ. На его подоле собрался большой сугроб, утяжеляя мою ношу.
Шан повела нас по тропинке, двигаясь против течения, пока не нашла пологий склон, по которому можно было подняться на другой берег. И хотя это был легкий подъем, дался он нам тяжело, а ежевика на этой стороне ручья оказалась ужасно колючая. Забравшись на крутой берег, мы обе вспотели, и я распахнула воротник плаща.
— Я такая голодная, — сказала я.
— Не говори об этом, — посоветовала она, и мы двинулись дальше.
Когда мы поднялись на второй холм, голод начал рвать меня изнутри, будто я проглотила кошку. Я стала слабой и злой, потом меня затошнило. Я постаралась стать волком. Оглядев белый простор, я попыталась найти что-то, что могла бы съесть. Холм был чист, летом здесь, наверное, пасли овец. Ни одного кустика травы не выглядывало из-под снега, и ничто не могло укрыть нас от гуляющего здесь ветра. Если я увижу мышь, подумалось мне, я поймаю и съем ее целиком. Но мышей не было, и бесполезная слеза проложила дорожку по моей щеке. Соль обожгла холодную потрескавшуюся щеку.
— Голод пройдет? — удивилась я вслух.
— Да, пройдет, — к моему удивлению откликнулась Шан. — Сначала ты очень голодна. Потом тебя тошнит, но рвать нечем. Иногда ты чувствуешь слабость. Или злость. Но если ты продолжаешь идти, голод исчезает. Со временем.
Я с трудом тащилась позади нее. Она провела меня через скалистую вершину холма, а затем вниз, в лесистую долину. Когда мы дошли до деревьев, ветер утих. Я зачерпнула немного снега, чтобы смочить рот. Губы потрескались, и я старалась не лизать их.