— Откуда ты знаешь о голоде?

— Когда я была маленькой, — равнодушно ответила она, — если озоровала, дедушка отправлял меня в спальню без ужина. В твоем возрасте я считала это самым ужасным наказанием из всех, потому что у нас в то время был великолепный повар. Его обычные обеды были лучше, чем самый изысканный пир, который ты когда-либо пробовала.

Она потащилась дальше. Холм был крутым, и мы пересекли его наискосок. На дне она повернула, чтобы пойти вокруг, а не карабкаться на следующий засыпанный снегом холм. Я была благодарна ей, но не могла не спросить:

— Мы пытаемся найти дорогу домой?

— Со временем попробуем. А сейчас я просто хочу как можно дальше убраться от похитителей.

Я хотела вернуться в Ивовый лес. Хотела, чтобы каждый шаг приближал меня к дому, к теплой постели и куску хлеба с маслом. Но мне не хотелось ползать по заснеженным холмам, и поэтому я промолчала. Вскоре заговорила она.

— Но я никогда не была очень голодна в доме дедушки. Вот после того, как они умерли, и меня отправили жить к матери и ее мужу — да. Если я говорила или делала то, что ее муж считал грубостью, он отправлял меня в мою комнату и запирал. И бросал меня там. Иногда на несколько дней. Однажды я подумала, что умру там, поэтому на третий день выскочила из окна. Но это было зимой, и внизу, на кустах, было много снега. Я поцарапалась, насадила синяков и десять дней хромала, но это меня не убило. Мать забеспокоилась. Не за меня, а о том, что скажут ее друзья, если я умру. Или просто исчезну. Она собиралась отдать меня замуж. Один жених был старше моего дедушки, старик с мягкими мокрыми губами, который смотрел на меня как на последнюю сладость на тарелке. У другой семьи был сын, не желавший женщин, но готовый жениться, лишь бы родители оставили в покое его и его друзей.

Никогда не слышала, чтобы Шан так много говорила. Рассказывала она монотонно, в ритме своего движения, и все время смотрела только вперед. Я молчала, а она все говорила, рассказала о пощечинах за дерзости, о младшем брате, исподтишка пинавшем и толкавшем ее. Больше года она прожила с ними, чувствуя себя совершенно несчастной, а когда решительно отказала обоим женихам, муж матери выразил свой интерес, то и дело шлепая Шан, когда она проходила мимо, нависая над ней, когда она сидела, читая книгу, а, став смелее — начал распускать и руки. Она пряталась в своей комнате, где потом, запершись, проводила почти все время.

И вот однажды ей пришло сообщение, и она поздно ночью покинула этот дом. В глубине сада ее встретила женщина с двумя лошадьми, и они убежали.