– Нормально, – отмахнулся Леша.
– Не волнуйся, шанс есть, ведь оперировал Соколов, поверь, он лучший, если кто и сможет вытащить Никиту, то это он.
– Спасибо, – Леша опустил голову, – что профессора притащил, что заплатил… за лечение.
Отец ничего не ответил, подошел и сел рядом на шаткий стул. Опустил поседевшую голову на колени.
– Пап? – Леша спросил глухо. – Почему… ты не говорил о маме? Ты… любил ее? Алтасар… Алтасар ее любил. Мне так казалось.
– Я не знаю, – прошептал старший Мышкин. – Не знаю… Может, я любил фантом, которого нет. Может, если бы мы были вместе, то ничего бы не было. Так, рутина. Знаешь.
– А может, – Леша почувствовал, как по щеке катится горячая слеза, – было бы всё хорошо. Может. Что теперь будет с Альто-Фуэго? Команданте Лестер – он умер, да? И все – Хайме, Фелипе, Эстебан? Они тоже умерли?
– Да, – кивнул отец, – глядя на Лешу исподлобья. – Но город еще жив. И теперь это твой город.
– А мама… То есть Елена?
– Она останется в Лимбо, сынок.
– Почему?
– Именно там должны быть самые горькие воспоминания.
Леша не выдержал и заревел. Он оплакивал Лестера, который был незримой нитью между ним и семьей, которой у Леши не было. Оплакивал Елену – почти-маму Маму, которая словно умерла у Леши во второй раз.
– Леш, – отец встал, сжал Лешину ладонь. – Мы всегда были друг у друга – мы вдвоем. Так и будет.
Не мигая Леша смотрел на улицу. Двое мужчин несли траурный венок. Черная ленточка и уродливые искусственные цветы трепыхались на ветру. Леша больше всего на свете хотел быть с отцом – но еще он хотел, чтобы Анохин был жив.
* * *
– Алексей? – дверь врачебного кабинета на секунду приоткрылась, и высунулась рука в белом халате. – Вы хотели зайти?
– Да… да. Профессор.
Леша кивнул отцу и зашел в кабинет. Тут запах смерти немножко отпустил. Пахло больницей.