Обратно мы поплыли на гондоле по Гранд-каналу. Мы проплыли мимо места, где строилось палаццо Тассини. Стены стали еще выше, первый и располагающийся над ним промежуточный этажи были уже готовы. Невольно я посмотрела на то место на берегу канала, где мы с Маттео несколько недель назад ели трамецини. Я едва поверила своим глазам, когда увидела, что он сидит там. Он держал бутерброд обеими руками и откусывал кусок за куском. Я хотела окликнуть его, подмигнуть ему и сказать, что отправляюсь домой, обратно в свое время. Но вместо этого я расплакалась.

– Что такое? – грустно спросил Себастьяно. Он тоже увидел Маттео. – Хочешь еще раз подойти к нему? Разве ты не говорила, что уже с ним попрощалась?

Это была правда, хотя в прошлый раз мне так и не удалось попасть домой. Но ревела я не из-за этого.

– Это так ужасно, – сказала я сквозь слезы. – У него никогда не получится стать зубным врачом.

– Может, здесь ему будет лучше.

Я увидела, как на улице появилась Юлиана Тассельхофф. Она осмотрелась по сторонам и тут же заметила Маттео. С сердитым лицом она направилась в его сторону. Нам не было слышно, что она ему говорила, но, судя по его выражению лица, ничего приятного.

– Ну ладно, может быть, не сильно лучше, – уступил Себастьяно, когда наша гондола проплыла мимо. – Но по меньшей мере благодаря исключительной профилактике у него никогда не будет кариеса, а в нынешние времена это уже достижение.

Остаток дня тянулся мучительно медленно. Я бы предпочла плакать не переставая, пока наконец не наступит час прощания. Сначала я попрощалась с Мариеттой. Она пожелала мне всего хорошего и потребовала, чтобы я никогда в холодную погоду не выходила на улицу без накидки.

– Не беспокойся, у меня есть отличная пуховая куртка. – Я ожидала, что межгалактический переводчик превратит «пуховик» в какое-нибудь странное слово, но, к моему удивлению, у меня получилось сказать именно то, что я хотела. Видимо, в эту эпоху пуховики уже изобрели.

– Вот я и отправляюсь в путь, Полидоро, – сказала я попугаю.

– Я не хочу обратно в Неаполь, – проскрипел он.

– Не бойся, можешь остаться тут.

Прощание с Клариссой далось мне сложнее всего. Мы в слезах упали друг другу в объятия.

– Прощай, дорогая подруга, – всхлипнула она.

Я прижала ее к себе, но не слишком сильно, потому что ее рана еще болела. Ее волосы пахли свежей сиренью. В подсобном помещении магазинчика масок она обустроила маленькую оффицину и экспериментировала с новыми ароматами.

– Клянусь, ты никогда меня не забудешь! – сквозь слезы проговорила она.

Это я могла пообещать от всего сердца. Не только потому, что она спасла мне жизнь и была мне ужасно симпатична, но и потому, что она открыла мне совершенно новые горизонты вранья и изворотливости. Если кого и называть мастерицей в этом деле, то именно Клариссу. Мысленно я даже заменяла выражение «врет как по писаному» на «врет как Кларисса». Но этого я, конечно, не сказала. Кроме того, в конечном итоге я решила, что она не такая уж и плохая, ведь она врала, только чтобы выжить. По большей части.