Он сел спиной к колесу и широко распахнутыми глазами уставился на свою ногу. Два обломка копья были привязаны к ноге с двух сторон и обмотаны полосками от одежды, удерживая ногу прямой до боли. Руке пришло не лучше — зажатая между двумя обломками щита, она была туго примотана к груди; пальцы на белой болтающейся ладони напоминали пухлые бесполезные сосиски.

Жалкая импровизированная попытка лечения — Джезаль никогда не видел, чтобы это помогало. Он бы посмеялся, не окажись он сам на этот раз неудачливым пациентом. Он ни за что не поправится. Он сломан, разбит и уничтожен. Останется калекой вроде тех, от которых отворачивался на улицах Адуи? Искалеченные войной, рваные и грязные, сующие культи в лицо прохожим, тянущие жадные ладони за медяками — неприятное напоминание о темной стороне военного ремесла, о которой не хочется думать?

Он станет таким же калекой, как… Джезаля обдало ледяным ужасом… Как Занд дан Глокта? Он попытался двинуть ногой и застонал от боли. Остаток жизни проходить с палочкой? Шаркающий ужас, покинутый всеми? Полезный урок, все будут тыкать пальцами и шептаться? Вот идет Джезаль дан Луфар! Каким он был многообещающим, каким блистательным; он победил в турнире, и толпа приветствовала его! Кто теперь в это поверит? Какая потеря, какой позор, он идет сюда, пошли отсюда…

А ведь он еще даже не подумал, на что теперь похоже лицо. Джезаль попробовал пошевелить языком. Его перекосило от страшной боли, но по крайней мере он успел определить, что во рту очень необычная география. Все перекосило, переплелось — все было не так, как положено. Между зубами появилась щель — казалось, в милю шириной. Губы неприятно щипало под повязкой. Разорванные, разбитые, опухшие. Джезаль превратился в чудовище.

Тень упала на лицо Джезаля, и он скосил глаза на солнце. Девятипалый склонился над ним, с громадного кулака свешивался мех для воды.

— Вода, — буркнул он.

Джезаль покачал головой, но северянин присел на корточки, вытащил из меха затычку и протянул, не слушая возражений.

— Пить надо. Чтобы было чисто.

Джезаль раздраженно схватил мех, осторожно поднес к здоровой половине рта и попытался наклонить. Мех свисал рыхлой жирной тушей. После нескольких попыток стало ясно, что попить с помощью только одной здоровой руки не получится. Джезаль откинулся на спину, закрыв глаза, и фыркнул носом. Он даже чуть не скрипнул зубами от досады, но вовремя передумал.

— Сейчас.

Джезаль почувствовал, как чья-то рука, проскользнув за шею, крепко подняла его голову.

— Га! — яростно прорычал он и чуть не начал сопротивляться, но в конце концов обмяк и смирился с позором — с ним обращаются, как с младенцем. И зачем, в самом деле, пытаться делать вид, что ты не окончательно беспомощен? Кисловатая, теплая вода сочилась ему в рот. Это было как глотать битое стекло. Джезаль закашлялся и выплюнул остаток. Вернее, попытался плюнуть — и оказалось, что это невыносимо больно. Пришлось нагнуться вперед и подождать, пока вода стечет с лица — главным образом, по шее на грязный воротник рубашки. Джезаль со стоном сел прямо и здоровой рукой отпихнул мех.