– Вот это да! Черствый, если я только не заплутал!

И хотя недели не прошло, как они рубились не на жизнь, а на смерть, ощущение такое, что он приветствует скорее старого друга, чем старого врага.

– Ты-то какого черта здесь делаешь?

– Да вот. Тут вообще много Ищейкиных ребят. Стук Врасплох со своими сволочами из Кринны явился без приглашения, вот мы их, как можем, от дверей и отваживаем. Ну и дружков подбирает себе твой вождь, один другого хлеще.

Зоб глянул в сторону солдат Союза, что в свете факелов скопились на южной оконечности моста.

– То же самое я бы сказал и о тебе.

– Уж такие времена. Чем могу, Зобатый?

– Я тут привел немного пленных. Черный Доу хочет их вернуть.

Черствый всем своим видом выражал сомнение.

– С каких это пор Доу начал отдавать что-то обратно?

– Да вот, начинает помаленьку.

– Что, никогда не поздно меняться?

Черствый что-то сказал через плечо на языке Союза.

– Выходит, нет, – пробормотал Зоб, отнюдь, впрочем, не уверенный, что перемена эта в Доу так уж глубока.

С южной стороны на мост устало вышел человек в мундире Союза – видно, что в большом чине, но молодой, пригожий. Он кивнул Зобу, Зоб – ему. Человек обменялся несколькими словами с Черствым, взглянул на колонну раненых, начавшую движение по мосту. И тут челюсть его отвисла.

Сзади раздались быстрые шаги; обернувшись, Зоб заметил неразборчивое движение.

– Какого…

Он по привычке потянулся к мечу – тьфу ты, он же его отдал, – мимо него промелькнула та самая девица, и прямо к молодому человеку в объятия. Тот порывисто ее схватил и они, прильнув друг к другу, слились в поцелуе. Зоб стоял и недоуменно глазел, нелепо вздернув руку, где у него обычно зажата рукоять меча.

– Во как. Неожиданно, – признался он.

Черствый и сам, похоже, опешил.