– Ты уже это говорил.

– Джесс, если ты сейчас встанешь и сыграешь мне пару песен, тогда – я даю тебе свое честное слово – мы оставим это место, поедем и убьем этого плохого человека.

Джесс во все глаза смотрел на Крампуса.

– Это в тебе бухло говорит, или ты серьезно?

Крампус встретил его взгляд и ответил, не отводя глаз:

– Я даю тебе клятву Повелителя Йоля.

Еще секунду Джесс вглядывался ему в лицо. Было ясно, что Крампус верит в то, что говорит, и Джесс решил, пока этого достаточно – тем более, никаких других перспектив у него не было. Он встал и взял гитару. Обошел танцпол и подождал сбоку от сцены, пока музыканты не закончат очередную песню. Когда это произошло, он спросил, не хотят ли они сделать небольшой перерыв, попить пивка. А потом поднялся на сцену.

На него устремились все глаза, и у него немедленно появилась уверенность, что они видят его насквозь, видят, что он тут просто не на своем месте. Джесс накинул ремень на плечо, пробежал пальцами по струнам, подкручивая колки, притворяясь, будто настраивает гитару, хотя на самом деле приводил в порядок свои нервы. Он поправил микрофон и обвел взглядом толпу, не в силах стряхнуть чувство, будто ему нечего делать на сцене. Потом сглотнул, начал было что-то говорить, и тут же начисто забыл, что это было.

– Ты петь собираешься, или просто будешь стоять и пялиться, как баран на новые ворота? – крикнула какая-то женщина, и все рассмеялись.

– Мне хотелось бы… поделиться с вами одной песней… – заикаясь, выговорил Джесс. – Один пустяк, который я сочинил не так давно. Называется… «Ночной поезд».

Он ударил по струнам, извлек пару нестройных аккордов. Остановился.

– Следующий! – крикнул кто-то; в толпе засвистели.

– Прошу прощения… Давненько не брал в руки гитару.

Люди начали отворачиваться, и, смеясь, потянулись к бару, выпить еще по одной.

У Джесса заныло в груди. «Да кого я пытаюсь одурачить?» Он заставил себя начать заново, извлек из гитары еще пару неверных нот, но в этот раз продолжил играть. Сначала пальцы плоховато его слушались, но он знал: проблема не в этом. Он начал петь, и голос у него звучал так себе, он это слышал, видел по их лицам.

Люди качали головами, зажимали уши и смеялись, смеялись над его музыкой. Джесс поймал взгляд Крампуса, который наблюдал за ним, сидя у бара, глядя на него внимательным, пронизывающим взглядом. И тут он заговорил, и, хотя Джесс никак не мог его слышать за шумом толпы, он услышал. Скорее даже, почувствовал – самым нутром:

– Освободи свой дух.

Это была какая-то чушь, но Джесс закрыл глаза и постарался забыть о толпе, сосредоточиться на музыке. Ропот толпы стал тише, угас, и вот остались только они вдвоем – он и гитара, будто дело было у него в комнате. Напряжение исчезло, пальцы снова стали гибкими и ловкими, и он начал петь, петь по-настоящему.