– Что за девчонка?

– Наша, берендейская сиротка. Она за колдуном одним увязалась, но он мужик хороший, не обижал ее.

– Ох, не люблю я колдунов… – нахмурился Муромец. – Ей можно верить?

– Можно. Чего ей врать – она много чего рассказала, да и с донесениями разведчиков все совпадает.

– А колдун этот что?

– Да не в колдуне дело, он в какую-то спячку впал. Лежит и не шевелится. Но живой. Я тебе говорю – враг сюда идет.

– И хорошо, – кивнул Илья, – раз медленно идут, значит, будем пощипывать супостата.

– Вот про это я и хотел с тобой поговорить, – берендей тяжело вздохнул, – дело тут такое… они прямо на Устюг-то и идут.

– Откуда они про него знают? Устюг только этой зимой заложен.

– Может, и не знают, только идут все равно на него. На дороге он у них. Понимаешь ведь, что это значит?

О, Илья понимал. И поэтому в груди у него защемило, потому как племя берендеев было обречено. И что делают со встреченными жителями поселений псоглавцы, он тоже уже знал. А Устюг укреплений не имел: частокол, который его окружал, разве что от волков да медведей мог защитить.

– А чего еще эта твоя девчонка рассказывает? – вступил в разговор Ярополк.

– Степняки вначале на Кощея сунулись, но взять замок не смогли. Кучу народа положили, а наутро те все поднялись в виде мертвяков.

– Кощей так умеет?

– Там Вий какой-то был… не знаю, кто это.

– Это брат, главная причина, почему я не люблю колдунов, – угрюмо заметил Илья, – довелось пересекаться…

– Как бы там ни было, а снова лезть на Черный замок кочевники не решились, и теперь идут сюда.

– А сколько их?

– До Черного замка было больше ста тысяч, но сейчас вряд ли больше чем девяносто.

– А у нас, если моих сложить с вашими, тысяч семьдесят наберется.